Исследованная территория, представленная от глубины 3,4 м четырьмя культурно-строительными горизонтами, датированными авторами раскопок концом Х - серединой XII вв., включала остатки двух, частично обследованных ввиду ограниченности площади раскопа размерами строительной площадки, усадеб ("А" и "Б"), формировавших внутреннее ядро квартала [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 43 - 103].

Усадьба "А" (западная) в пределах четырех древнерусских горизонтов была представлена следующими объектами: I горизонт (2я пол. Х в.¹) - постройка № 12 - хозяйственного назначения; II горизонт (1я-2я четв. XI в.) - № 9 - хлев, № 11 - литейная мастерская с одним горном, объект без номера - горн под навесом; III горизонт (XI в. (вт. пол. XI в.)) - № 4 - "универсальная" литейная мастерская с двумя горнами; IV горизонт (вт. пол. XI в. - нач.-сер. XII в.) - № 2 - жилище, № 3 - объект с неустановленным функциональным назначением [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 48-59].

На территории усадьбы "Б" (восточной), отделенной от предыдущей общим забором, что по мнению исследователей могло свидетельствовать о родственных отношениях между обитателями усадеб [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 100], выявленные объекты распределялись по стратиграфическим горизонтам следующим образом: I горизонт (2я пол. Х в.) - постройка № 7а - функциональное назначение не установлено (?); II горизонт (1я пол. XI в.) - № 6 - хозяйственное строение типа хлева, № 7 - объект с неустановленным функциональным назначением (?), № 8 - клеть; III горизонт (XI в.) - № 5 - кладовая; IV горизонт (вт. пол. XI в. - нач.-сер. XII в.) - остатки постройки № 10 - функциональное назначение не установлено [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 49-59].

По мнению исследователей, открытые усадьбы принадлежали достаточно зажиточным, свободным ремесленникам киевского посада, производство которых носило черты профессиональной корпоративности [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 99-100]. Область профессиональной специализации владельца усадьбы "А" охватывала металлоделательное, металлообрабатывающее и не выходящее за рамки изготовления товарной стеклянной массы стекловаренное дело [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 98]. Находки с территории усадьбы "Б", несмотря на отсутствие в пределах ее обследованной части явных свидетельств производства, вполне конкретно, по мнению исследователей, указывали на занятость ее владельца в кузнечном и литейном деле [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 96]. Незаурядное количество обнаруженных на территории усадеб предметов импортного производства, главное место среди которых занимала продукция византийских ремесленных центров, должно свидетельствовать, по мнению авторов раскопок, о "широких возможностях выхода на международный торг" владельцев обеих усадеб, чему дополнительное подтверждение, помимо прочего, предоставляет на их взгляд также находка вислой свинцовой печати [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 99].

Найденный археологами моливдовул происходит из заполнения хозяйственной постройки № 8 усадьбы "Б", залегающей на уровне II-го горизонта и интерпретируемой авторами раскопок в качестве клети. В заполнении преобладали рога (остеологические характеристики не приведены), а также железистые шлаки. В числе других находок отмечены: - небольшая миска с плоским дном и скошенным вовнутрь венчиком (диаметр венчика - 114, донца - 78 мм; высота стенок - 44, толщина - 8 мм), которая использовалась в качестве тигля [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 96]; - целый древнерусский горшок типа II:10 (по классификации В.Н. Зоценко и Е.А. Брайчевской, разработанной для керамических находок из усадеб "А" и "Б")² XI в. [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 63, рис. 25, 3]; - фрагмент горшка (донце) с клеймом в виде "двузубца с разветвленными концами боковых штанг, стержень перекладины которого имел кольцеобразное завершение", обладающее, по мнению публикаторов, сходством с родовым знаком кн. Всеволода Ярославича (1054-1093) (см.: Рыбаков, 1940, с. 231-232, рис. 6) [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 68-69, рис. 15, 20]. Несмотря на хронологическое определение последней находки, постройка, наряду с другими объектами из II-го горизонта усадьбы "Б", датирована 1-й пол. XI в. [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 58-59].

Печать, атрибуция которой была осложнена для авторов находки ее плохой сохранностью³, на основании "типологических особенностей" оказалась отнесена ими к памятникам византийской сфрагистики, с допущением о ее возможной принадлежности представителю болгарской знати конца Х - пер. пол. XI в. Отсюда, обнаружение печати в усадьбе киевского ремесленника могло свидетельствовать, по мнению исследователей, о "личных контактах обитателей усадьбы в первой-второй четверти XI в. с представителями византийской верхушки на Балканах" [Зоценко, Брайчевська, 1993, с. 99-100, рис. 26].

Более внимательное рассмотрение моливдовула требует, однако, отказа от его первоначальной атрибуции, равно как и от непосредственно связанных с нею историко-культурных интерпретаций. В действительности печать принадлежит к кругу древнерусской сфрагистики и обладает следующими характеристиками.

Тип заготовки: цельная литая, со следами доработки по гурту (?).
Размеры: общий диаметр 35,2 х 32,8, диаметр матриц: Av.: 28,5 мм, Rv.: обмер невозможен; толщина - 5,1 мм.
Вес: 27 г.

Av.: Поясное высокорельефное изображение св. Димитрия с безбородым лицом и характерной для него прической, завитки которой доходят лишь до основания ушей; в правой руке - копье, в левой - круглый щит малого диаметра.
По сторонам: остатки надписей.
Крупнозернистый точечный ободок.

Rv.: Остатки многолепестковой розетки.
Остатки точечного ободка сложной формы (ряд крупных точек по центру, чередующихся с двумя, расположенными одна над другой, точками меньшего размера, заключенными между мелко-зернистыми точечными ободками; ширина ободка - 4 мм).

Сохранность: поверхность моливловула деформирована - вогнута (при оттискивании?) со стороны аверса, патинирована; металл, удерживаемый неплотной оболочкой патины, редуцирован изнутри; утраты металла по гурту, а также в нижней части печати.
Место хранения: Музей истории г. Киева (МИК, № А 4915/10).*

Рассматриваемый моливдолул (Рис. 1) представляет десятую, неизвестную ранее пару матриц печатей туровского (1042-1052 (1054?)), новгородского (?) (1052-1054) и великого киевского (1054-1068, 1069-1073, 1077-1078) князя Изяслава Ярославича, буллы которого распределяются по трем сфрагистическим типам:

• печати с изображением ростовой фигуры св. Димитрия и родовой тамги в окружении богопризывной греческой формулы (1 экземпляр: Новгород) [Янин, 1970, № 3]; 



• печати с изображением ростовой фигуры князя в традиционно византийском императорском убранстве, с копьем и щитом, в окружении зеркальной надписи с именем DhmitrioV (?) и четырехлепестковой розетки, окруженной сложным точечным ободком (4 экземпляра от двух пар матриц: Новгород, древнерусский Воинь (с. Воинская Гребля Чернобаевского р-на Черкасской обл.), Волковысск (Гродненская обл., Беларусь), экземпляр с неустановленным местом находки) [Янин, 1970, № 4,1-2, 5,1-2];
• печати с поясным изображением св. Димитрия и многолепестковой розетки, окруженной сложным точечным ободком (4 экземпляра от самостоятельных пар матриц: ур. Княжая гора ок. древнерусского Турова (пгт. Туров Житковичского р-на Гомельской обл., Беларусь), ур. Белый Спас близ Межигорья (Вышгородский р-н Киевской обл.), г. Вышгород Киевской обл. (2 экз.) [Янин, 1970, № 6-9].

Печать первой разновидности, обнаруженная на Неревском конце в Новгороде в слое 22-го яруса (дендрохронологическая дата яруса - 1076-1096 гг.), на основании "композиционного сходства" с монетами кн. Ярослава Мудрого новгородской чеканки датирована В.Л. Яниным периодом докиевского княжения Изяслава - 1052-1054 гг. [Янин, 1970, № 3, с. 35-36, 166-167].

Печати второй и третьей разновидности, близость между которыми подчеркивается наличием на одной из сторон розетки в окружении ободка сложной формы, относятся ко времени киевского княжения Изяслава (1054-1068, 1069-1073, 1077-1078) [Янин, 1970, № 4-9, с. 35-36]⁴.

Новый, подольский экземпляр дополняет условно определяемую в качестве 3-й разновидности наиболее многочисленную группу печатей кн. Изяслава Ярославича с изображением св. Димитрия и многолепестковой розеткой. При этом, киевский моливдовул является единственной печатью кн. Изяслава Ярославича, в том числе среди всех известных у него сфрагистических типов, которая происходит из пределов древнерусской столицы.

К сожалению, неудовлетворительная сохранность нового образца, как и низкое качество фотовоспроизведения четырех других, в известной степени достаточно однородных печатей, затрудняют определение места рассматриваемого моливдовула среди булл этого типа. И тем не менее, сравнивая печати этой разновидности, можно отметить следующее. Наибольшей стилистической близостью по отношению к новому экземпляру (сходство художественной манеры изображения св. воина, среди прочего в передаче овала лица, шапки волос) характеризуется печать № 8 (здесь и далее нумерация по Своду В.Л. Янина). Однако, от киевского экземпляра, как и других печатей этого типа, ее отличает иной вид ободка вокруг розетки на обороте, который состоит из ряда крупных, свободно размещенных точек, между двумя рядами мелких и посаженных плотно [Янин, 1970, т. 33, 8]. Матрицы печати № 9, поверхности которых, вероятно, можно характеризовать как заметно сработанные, по всей видимости, размерно уступали другим экземплярам этой разновидности, включая киевскую находку [Янин, 1970, т. 33, 9]. В качестве же основного отличия киевского образца от четырех других печатей, несмотря на достаточно ограниченные возможности для сравнения, может быть названа форма щита в левой руке св. Димитрия. В отличие от переданного неполно (ок. 1/2) круглого щита на четырех других печатях, удерживаемого св. Димитрием несколько отвесно, в стороне, щит на киевском моливдовуле - круглый, небольшой (d - 5 мм), украшенный по краю крупными точками - целиком помещен в поле печати и по своему местоположению, как и размерным характеристикам предельно близок со щитом на моливдовулах 2-й разновидности, особенно, представленном на образцах № 4,1 и 4,2 [Янин, 1970, т. 33]. Отмеченное сходство, как кажется, должно указывать на хронологическое соприкосновении в бытовании этих двух сфрагистических типов, которые, исходя из особенностей их оформления, представляли последовательно сменяемые этапы в сфрагистике старшего из Ярославичей.

В свете вышеизложенного, обстоятельства обнаружения получившей новую атрибуцию печати позволяют иначе рассматривать вопросы, связанные с характеристикой социальной формы производства получателей скрепленного ею документа, отнесенных ранее авторами раскопок к свободному ремесленничеству древнерусской столицы.

Традиционно место концентрации мастерских свободных киевских ремесленников связывается главным образом с Подолом - торгово-ремесленным посадом древнего Киева. В свою очередь, в качестве места средоточия киевского вотчинного ремесла обычно рассматривается административная часть города, представленная многочисленными феодальными дворами различных форм собственности. Однако, как показывают результаты археологических исследований, ряд отраслей вотчинного ремесла размещался также и вне пределов феодальных усадеб, сосредотачиваясь напротив в посадской части Киева, "в непосредственной близости к сырью" [Толочко, 1981, с. 353-354]. Наиболее яркий пример этому представляет вотчинное гончарное производство, следы размещения которого до сих пор обнаруживались исключительно на территории киевского посада. По такому же принципу, по мнению исследователей, могли вероятно устраиваться и вотчинные металлоделательные мастерские, естественным образом тяготеющие к местам по "добыче и обработке железа" [Толочко, 1981, с. 354]. Здесь немаловажным будет отметить, что в качестве одной из характерных особенностей, отличающих вотчинное металлоделательное ремесло, исследователями отмечается использование в производственном процессе трудоемкого и архаичного приема цементации, закономерно обуславливающего "невысокую производительность труда мастеров, работавших в основном на заказ" [Толочко, 1983, с. 138]. Следы использования цементации хорошо прослеживаются также и на территории рассматриваемых подольских усадеб⁵, что в сочетании с находкой княжеской печати, как кажется, может указывать на принадлежность обеих ремесленных комплексов к вотчинному хозяйству самого киевского князя.

В заключении, исходя из новой атрибуции сфрагистического памятника, следует уточнить и датировку представленного им культурно-стратиграфического горизонта, отнесенного ранее к 1-й пол. XI в. Хронология бытования новой разновидности печати кн. Изяслава Ярославича, исходя из отмеченных выше ее особенностей, должна определяться в рамках 1054-1073 гг., т.е. ограничиваться временем второго княжения Изяслава в Киеве. Однако, обнаружение княжеского моливдовула в заполнении хозяйственной постройки совершенно очевидно отражает еще более позднюю ситуацию, характеризующуюся обесцениванием скрепленного ею документа для владельца рассматриваемой усадьбы. Последнее, в свою очередь, могло, вероятно, произойти еще при жизни Изяслава - во время его изгнания братьями из Киева в 1073-1077 гг. или же, что представляется наиболее правдоподобным, после гибели князя в 1078 г., и очевидно, уже при новых владельцах ремесленного комплекса. Таким образом, это позволяет говорить о функциональной задействованности постройки № 8, как, вероятно, и других объектов II горизонта усадьбы "Б" в последней четверти XI в., что, следовательно, требует также уточнения датировки рассмотренных в статье ремесленных усадеб в целом.