1(1), ноябрь-декабрь  1999    

К вопросу о датировании кочевнических древностей средневековья

М.В. Панченко
НИИПОИ МКИ Украины
 
Датирование средневековых древностей восточноевропейских степей имеет специфичную особенность, заключающуюся в тесной двусторонней связи хронологической и этнокультурной интерпретации. Для данного региона это вполне объяснимо - последовательная, хорошо зафиксированная в письменных источниках смена этнических групп побудила исследователей рассматривать каждое новое их появление в качестве очередного исторического этапа, с соответственно широкими временными рамками. Таким образом, одной из главных задач хронологической атрибуции становится определение этнокультурной принадлежности изучаемого объекта, что, зачастую, бывает довольно затруднительным, учитывая интеграционные процессы и зыбкость границ расселения степных народов. К тому же, задачи более узкого датирования не становятся менее актуальными. Все это заставляет обращаться к детальному рассмотрению материальной культуры, акцентируя внимание на предметах с выразительными изменениями в морфологических признаках. Поскольку периодизация последних, в свою очередь, требует разностороннего подтверждения, перспективным представляется привлечение естественнонаучных методов, в частности новых разработок в области радиоуглеродного датирования. Конкретным примером памятника, предоставляющего полный диапазон отмеченных выше задач, является кочевническое погребение, обнаруженное в 1989 г. у с. Столбовое Джанкойского р-на в Крыму (раскопки В.А.Колотухина1), материалы из которого хранятся в Национальном музее истории Украины. При раскопках древнего кургана была выявлена впускная яма, сориентированная по оси З-В, с небольшими подбоями в продольных стенках (рис. 1). 

Рис.1. Общий план погребения (согласно отчетной документации) : 1 - бронзовые "бубенчики", 2 - костяная ворварка, 3 - цепочка, 4 - фрагменты ткани, 5, 15 - фрагменты кремня, 6 - рог лося, 7, 13 - бронзовые скобки, 14 - серьга, 16 - комочки охры, 17 - фрагменты кожи, 18 - фрагменты железных изделий, 19 - наконечник стрелы (бронзовый), 20 - амфора, 21 - медный сосуд. 

Сразу же отметим, что этот конструктивный элемент никакой обрядовой нагрузки не обнаруживает - подбои неглубокие, без признаков индивидуального заполнения. В западной части погребения находились отдельные кости и череп взрослого человека, сложенные компактной кучкой, что, как было предположено во время обнаружения, свидетельствует о вторичном характере захоронения2. Более вероятным, однако, было бы предположение о частичном ограблении могилы. К аргументам в пользу последнего следует отнести хаотичность расположения предметов вокруг костяка, грубую деформированность остатков оковки, присутствие вещевого материала в верхних слоях заполнения. Кроме того, явно присутствовавшая в составе инвентаря сабля представлена лишь невыразительными фрагментами оковки ножен и небольшим (3 см) обломком конца клинка. Вероятно грабители вскрыли памятник вертикально впущенным "колодцем", взяв лишь драгметальные предметы личного убранства и не проявив интереса к остальным вещам, уже сильно пострадавшим к тому времени. О том, что убранство могло быть довольно богатым, свидетельствует находка золотой серьги в виде колечка из круглой в сечении проволоки с несомкнутыми концами, небольшой серебряной пряжки и обрывка серебряной цепочки с остатками ткани (рис. 2).

1 2 2
Рис. 2.

Упомянутый среди находок фрагмент золотой тисненной бляшки (рис. 3) связан с погребением весьма условно - он обнаружен в верхней части

 заполнения под пахотным слоем, как и грубый лепной сосуд банковидной формы, соотносимый со временем поздней бронзы3 (рис. 4). Случайный характер имеет также находка бронзового трехлопастного наконечника стрелы сарматского времени (рис. 5, 1). К рассмотрению

Рис. 3. Золотая фольга из верхних слоев заполнения. Рис. 4. Лепной сосуд из верхних слоев заполнения
других, наиболее выразительных предметов погребального инвентаря мы вернемся несколько ниже. 

Важное для типологической интерпретации значение имеет ориентировка погребения. Для данного памятника, скелет в котором находился в неполном и переотложенном состоянии, выбор между восточным и западным расположением позволяет сделать находившаяся в юго-западном углу

Рис. 5. Мелкие предметы из погребения.
свернутая кольчуга со шлемом, которую в таком виде обычно укладывали в головах покойника (рис. 6).

Рис. 6.

 Западная ориентировка была характерна памятникам наиболее ранней группы кочевников второго тысячелетия, соотносимой с печенежскими племенами Х - начала XI вв., а также гузским погребениям XI в. Следует заметить, что в данном случае это нельзя считать надежным этноопределяющим фактором - впоследствии элементы печенежского обряда вошли в "смешанную" обрядность восточноевропейских степей, сохранив весьма устойчивые типологические признаки. К последним, в сочетании с западной ориентировкой, относится использование в качестве гробовища выдолбленной колоды либо деревянного ящика, иногда заменяемого дощатой выстилкой. В рассматриваемом погребении древесный тлен на уровне пола был зафиксирован по всей площади; помимо этого, в подсыпке присутствовал мел и угли. Аналогичные элементы погребальной обрядности (угольно-меловая подсыпка) известны в памятниках Поволжья конца ХI-ХIII вв.

Хорошими датирующими свойствами обладают регулярно встречающиеся в кочевнических погребениях стремена, обычно поддающиеся типологическому делению на хронологически обособленные группы. Два парных экземпляра, относящиеся к данному комплексу, имеют практически круглые дужки с прорезью для путлища в верхней части и широкие подножки, оснащенные ребрами жесткости по периметру и округлыми выступами у концов дужек (рис. 7, 1,2; 8, 8,9).

Рис. 7. Стремена.

Подобные стремена относятся к типу IХ-(А.К.)4 [Кирпичников А.Н., 1973, с. 52] или IV-(Г.Ф-Д.) [Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 13] датируемому, преимущественно, 1150-1250 гг., хотя известны отдельные экземпляры XI-XII вв. [Кирпичников А.Н., 1973, с. 52].

С рассмотренными стременами, явно рассчитанными на мягкую обувь, несколько диссонируют фрагментарно представленные шпоры, сами по себе являющиеся исключительной редкостью в материальной культуре кочевников (рис. 8, 10). Реконструируя сохранившиеся фрагменты, можно прийти к выводу об их соответствии типу 1и-(А.К.), бытовавшему на древнерусских территориях в ХII - перв. пол. XIII вв. [Кирпичников А.Н., 1975, с. 66] (в Западной Европе они были распространены с XI по XII в. [Petersen J., 1951, s. 37]).

Рис. 8. Железные предметы из погребального инвентаря.

Под восточной стенкой могильной ямы располагался большой, изготовленный из листовой меди сосуд (рис. 9). Он имеет цилиндрическое тулово с приклепанными по бокам железными ручками и круглую крышку, также с П-образной железной ручкой по центру (рис. 8, 6). Отдельно была обнаружена большая металлическая дужка (рис. 8, 7), хорошо совпадающая с боковыми ручками на тулове.

Рис. 9.

В процессе реставрации5 на сосуде отчетливо проявились швы с зубчатыми краями (зубцы заходят друг за друга, с напуском на противоположный край). Полных аналогов данному предмету не обнаружено, но можно отметить, что изготовленные похожим способом крупные металлические сосуды изредка сопровождают погребения второй пол. XII-XIII вв. [Плетнева С.А., 1981, с. 216].

Довольно широкие хронологические рамки (X-XIII вв.) имеет уже упоминавшийся шлем, изготовленный из четырех треугольных пластин, наложенных краями одна на другую и скрепленных заклепками. Снизу пластины аналогичным способом прикреплены к широкой горизонтальной полосе-ободу, расположенной с внутренней стороны шлема. Верхушка наголовья, по-видимому, завершалась накладным колпачком, ныне утерянным (осталось отверстие). Шлемы, изготовленные в подобной технике, известны как в комплексах X в., так и гораздо позднее, вплоть до монгольского нашествия, отличаясь, однако, рядом признаков в оформлении. Полным аналогом, отличающимся лишь более тщательной проработкой, является шлем из тайника под фундаментами Десятинной церкви, который твердо датируется 6-м декабря 1240 г. [Панченко М.В., 1996, с. 85].

Прикипевшая к шлему, свернутая узлом кольчуга (рис. 7) отличается характерным для XI-XIII вв. размером колец (плетение сложно реконструировать из-за плохой сохранности находки).

Располагавшаяся рядом (в СЗ углу) византийская амфора (рис. 10) имела грушевидное, рифленое в верхней части тулово с высоко поднятыми ручками; под одной из них граффити (буква "A"). Верхняя часть амфоры была покрыта белым полупрозрачным ангобом, на плечиках - красной минеральной краской нанесен слабозаметный теперь дипинто в виде двух вертикальных полос и "елочки" (знаки датского рунического ряда?).

            

    

а

б

Рис. 10. Византийская амфора.

Амфоры этого типа, судя по их вещественным составам, производились в окрестностях Константинополя начиная с XII в.6 и продолжали бытовать довольно длительное время - некоторые херсонесские образцы датируются XII-XIII в. [Якобсон А.Л., 1979, табл. 69, рис. 1], а об их участии в торговле со степью, в частности свидетельствуют две целых целых формы из известного чингульского комплекса [Отрощенко В.В., Рассамакин Ю.Я., 1986, с. 19].

Плохо сохранившиеся, фрагментированные удила узкому датированию не поддаются; можно лишь отметить, что они имели двухчастные грызла с кольчатыми окончаниями, относясь к наиболее распространенному на восточноевропейских территориях типу. Диаметр колец около 4 см, что более характерно для удил из комплексов XI-XII вв [Плетнева С.А., 1981, с. 215].

Рис. 11.

Мелкие предметы - ворварка и застежка-бубенчик (рис. 5, 2,3) являются традиционными находками для кочевнических погребений, так же как и подпружные пряжки (рис. 11, 1,2) имеющие довольно широкие хронологические рамки; привлекают внимание тонкие бронзовые скобки (рис. 10, 3), скреплявшие истлевшие части кожаного изделия.

Среди находок обособленное место занимает наконечник копья (рис. 12), имеющий ярко выраженную продолговато-яйцевидную, скругленную в нижней части форму пера, в сечении - линзовидного (тип III-А.К.) [Кирпичников А.Н., 1966, с. 14].
Рис. 12.

Большинство известных наконечников этого типа датируются XI - началом XII в., и локализуются, в основном, в северо-западных районах Руси, преимущественно - в Поладожье7. Некоторые экземпляры, известные в черноклобцуких памятниках Поросья, коррелируются с материалом XI в. [Плетнева С.А., 1973, с. 66, табл. 18]. Любопытно отметить, что и по составу примесей металл наконечника заметно отличается от металла остальных железных изделий8.

 В целом материалы даного памятника позволяют прийти к интересным выводам - наличие вещей, верхней границей типологического датирования которых является первая половина XII в., и присутствие с ними предметов, не датировавшихся ранее чем вторая половина XII - XIII в., дают основания для более узкой датировки комплекса определяемой как средина XII в.

Хорошим подтверждением этому послужило радиоуглеродное исследование9, выполненное по микронавескам ткани массой до 1 г, и показавшее дату близкую к 1150 г. [Panchenko M.V., Kovalukh N.N., 1995, s. 265-266]. Максимально возможное отклонение находится в промежутке в 35 лет, однако надо учитывать, что высокая точность недавно разработанной методики [Skripkin V.V., Kovalukh N.N., 1995, s. 268] делает срединный результат наиболее вероятным.

Следует отметить, что данный памятник заключает в себе еще много интересных загадок, но своеобразное сочетание вещевого материала и удачный опыт радиоуглеродного исследования составляют для него очень узкую, но взаимоподтверждаемую ими датировку, что само по себе является довольно редким случаем для кочевнических древностей средневековья.



Литература

Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие.- Вып. 2.- М., 1966.


Кирпичников А.Н.
Снаряжение всадника и коня на Руси IX-XIII вв.- М., 1973.
Колотухин В.А. Отчет о раскопках в Джанкойском районе Крымской области в 1989 г.- НА ИА НАН Украины.- Ф. 23398, 1989/31.- С. 18-19.
Отрощенко В.В., Рассамакин Ю.Я. Половецький комплекс чінгульского кургану.- Археологія.- № 53.- 1986.- С. 14-36.


Панченко М.В.
Предмети з чорного металу у складі колекції "Десятинна церква".- Церква Богородиці Десятинна в Києві. До 1000-ліття освячення.- Київ, 1996.- С. 84-86.
Плетнева С.А. Древности Черных Клобуков.- М., 1973.
Плетнева С.А. Печенеги, торки, половцы.- Степи Евразии в эпоху средневековья.- М., 1981.- С. 213-221.
Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов.- М., 1966.


Якобсон А.Л.
Керамика и керамическое производство в средневековой Таврике.- Л., 1979.
Panchenko M.V., Kovalukh N.N. The attribution and dating of nomad's materials from Northern Crimea.- Mathematics. Physics. Geochronometry.- V. 13.- Krakov, 1995.- S. 263-267.
Petersen J. Vikingetidens Redskaper.- Oslo, 1951.
Skripkin V.V., Kovalukh N.N. Production of lithium carbide from fery small organic and carbonate samples for liquid scintillation radiocarbon analisis.- Mathematics. Physics. Geochronometry.- V. 13.- Krakov, 1995.

 

Примечания

1 НА ИА НАН Украины, ф. 23398, 1989/31 (В.А. Колотухин), с. 18-19.

2 Там же, с. 18

3 Определение к.и.н. М.Ю. Видейко (ИА НАН Украины).



4 Здесь и далее, кроме идентификационного кода в скобках приводятся инициалы автора классификации.

5 Реставрация производилась в НМИ Украины. Руководитель реставрационной группы - А.И. Минжулин



6 Определение В.В. Булгакова (НИИПОИ МКИ Украины).

7 Пользуясь случаем выражаем благодарность академику А.Н. Кирпичникову, подтвердвшему эту атрибуцию при посещении НМИ Украины.



8 Предварительное заключение по результатам спектрального анализа (Козак С.А., НИИ Геохимии, физики и рудообразования НАНУ.

9 Лабораторный № Ки-5501 (НИИ Геохимии, физики и рудообразования НАНУ).




Вверх | Home | Сервер


© 1999 Восточноевропейский археологический журнал. All rights reserved.
Лаборатория аналитических исследований НИИПОИ МКИ Украины.