2(3), март-апрель  2000    

Вооружение и военное дело Хазарского каганата

А.В. Комар, О.В. Сухобоков
Институт археологии НАН Украины
 

Выделившись из состава Западнотюркского каганата еще в начале VII в., Хазарский каганат сумел выстоять в борьбе с Сасанидским Ираном, Арабским халифатом, Византией, кочевыми ордами булгар, мадьяр, печенегов, гузов, кипчаков, но пал в 60-х гг. Х в. под ударами войск киевского князя Святослава, уступив своё место на политической арене молодой и агрессивной Руси1.

Территория каганата охватывала огромный степной простор от Днепра до Заволжья, включая Крым, лесостепное Подонье и Подонечье, Северный Кавказ; хазарам подчинялись, уплачивая дань, волжские булгары, буртасы, венендеры, славянские племена северян и вятичей Подонья, анклав радимичей в верховьях Сейма и Псла; летопись также упоминает о дани «полян» (киевлян) хазарам (рис.1). Четкая внутренняя система налогообложения населения, эксплуатация путем данничества подвластных племен, контроль транзитной торговли на западной части Большого шелкового пути и посредническая торговля между странами Запада и Востока (преимущественно рабами и мехами) стали источниками развитой экономики Хазарии, которая обеспечивала военное могущество каганату и делала его основным фактором этнополитической стабильности на юго-востоке Европы с начала VII до середины Х в..

Рис.1.: 1 - каменные или кирпичные крепости и города; 2 - городища с земляными валами.

Внушительная территория и количество зависимых народов, достигнутые вследствие военных завоеваний, более чем три с половиной века истории, наполненной военными противостояниями с наиболее могущественными государствами западной части Евразии, свидетельствуют о незаурядности государственного и военного аппарата Хазарского каганата. Рассматривая население последнего как полиэтническое, мы, тем не менее, должны чётко отдавать себе отчёт в том, что доминирующим этносом каганата, составляющим ядро его вооруженных сил и удерживающим в повиновении другие народы, этносом, определяющим развитие внешней и внутренней политики, духовной и материальной культуры каганата, на протяжении всей его истории оставались хазары.

Начало изучения истории хазар положил европейский ученый ХVII в. И. Буксторф, выдав знаменитую переписку между Хасдаем ибн Шафрутом и хазарским царем Иосифом. В сер. ХVIII в. появились специально посвященные хазарам труды П.Ф. Зуйма и С. Тунмана, в нач. ХІХ ст. хазарской проблематики касались Лерберг, Г.Ю. Клапрот, Х.М. Фрайн, М.С. Д'Оссон. К сер. ХІХ в. первые очерки истории хазар появились и в России (В.В. Григорьев, Д.И. Языков, П.В. Голубовский). Историография и письменные источники по хазарскому вопросу детально рассмотрены в монографии А.П. Новосельцева2. Из украинских историков особо отмечен М.С. Грушевский, в то же время, к сожалению, исследователь не был знаком с рукописью капитального двухтомного труда «Хазары» выдающегося украинского ориенталиста А.Ю. Крымского3, которая опередила подобные исследования А.Н. Поляка, Д.М. Денлопа, М.И. Артамонова, но из-за сталинских репрессий 30-х гг. против украинской интеллигенции так и осталась неопубликованной. Исследование «хазарской проблемы» в начале 50-х гг. ХХ в. усложнилось и для российских ученых, прежде всего, благодаря политике государственного антисемитизма, начатой в СССР «отцом всех народов», и в той или иной мере продолжаемой его преемниками вплоть до 80-х гг.. Лишь т.н. «оттепель» позволила появиться в 1962 г. двум трудам - «История хазар» М.И. Артамонова и «Каспийский свод сведений о Восточной Европе: Горган и Поволжье в ІХ-Х вв. » Б.М. Заходера, которые и ныне остаются хрестоматийными для всех исследователей хазарской проблематики. Вопросы военной истории хазар рассматриваются в упомянутых работах только на материалах скудных упоминаний письменных источников, основное внимание при этом уделено исторически зафиксированным военным столкновениям и вопросу состава и численности хазарских войск.

На рубеже ХІХ и ХХ вв. реконструкции истории Хазарского каганата получили и археологическую подоснову - ей стали памятники салтовской культуры. История археологических исследований и нынешнее состояние «хазарской» археологии, детально освещенные в трудах одного из главных исследователей салтовской культуры - С.А. Плетнёвой4, показывают огромный прогресс, который сделала за столетие археология в изучении материальной культуры Хазарского каганата, в т.ч. и истории его войск. Как и надлежит сильнейшим в военном отношении государствам, материальная культура Хазарского каганата донесла до нашего времени большое количество предметов вооружения, изображения воинов, которые дают достаточно полное представление о составе и комплексе боевых средств хазарских войск. Изучение археологических находок салтовского вооружения началось сразу же после открытия Верхнесалтовского могильника, и в дальнейшем эти вопросы хотя бы мимоходом поднимаются в большинстве публикаций погребальных комплексов хазарского времени. В то же время специальных исследований вооружения хазарского времени появилось немного. Особо следует отметить труды М.Я. Мерперта, С.А. Плетнёвой, А.К. Амброза, В.М. Каминского, а также диссертацию и цикл статей А.В. Крыганова, в которых собраны и классифицированы подавляющее большинство предметов вооружения салтовской культуры5. Основное внимание в вышеупомянутых работах отведено вооружению оседлого салтовского населения, причём преимущественно аланского, материалы же из подкурганных и других хазарских комплексов задеваются лишь попутно. Акцентуация внимания на аланах путём несложных, но ярких, ассоциаций «аланы = катакомбные могильники = салтовская культура = государственная культура Хазарского каганата», между тем, заставляет судить о культуре всего каганата по одному яркому, но несомненно периферийному, северо-западному региону. Эта ситуация касается всех областей материальной культуры, в том числе и вооружения. Учитывая же отсутствие надежно разработанной системы хронологии салтовской культуры, главная линия развития салтовского вооружения выглядит совершенно гипотетической.

Введение за последние годы в научный оборот ряда подкурганных хазарских погребений середины VIII в. позволило одному из авторов настоящей статьи выделить раннесалтовский горизонт, проследить его связи с предыдущими и последующими хронологическими горизонтами, а также связать с этническими хазарами целый ряд отдельных погребений и могильников VII-ІХ вв.6, вследствие чего разговор об эволюции определенных типов и категорий хазарского вооружения приобретает конкретное содержания. Предложенный ниже общий очерк военного дела Хазарского каганата делает акцент именно на этот аспект проблемы, рассматривая изменения в комплексе вооружения хазарских войск на протяжении VII-Х вв. преимущественно на собственно хазарских материалах с привлечением данных о вооружении других этносов Хазарского каганата.

Ассортимент боевых средств вооруженных сил Хазарского каганата достаточно полный. Он включает дистанционное оружие (лук), оружие ближнего боя: колюще-рубящее (меч, палаш, сабля), колющее (кинжал, копье), рубящее (топор), ударного действия (кистень); защитное снаряжение (кольчуга, шлем, щит).

Лук и стрелы. Характерный сценарий любого раннесередневекового боя кочевников начинался с перестрелки лучников, после которой происходил ближний бой с последующим преследованием побежденных. Сторона, не выдержавшая обстрела, оказывалась в роли преследуемых и почти всегда проигрывала, поэтому не удивительно, что лук является практически обязательным атрибутом подкурганных хазарских погребений VII-VIII вв. 

Рис.2: 1 - Сивашовка; 2 - Виноградное; 3 - Арцибашево; 4, 5, 32, 35, 36 - Вознесенка; 6, 29 -Глодосы; 7 - Заплавка; 8, 12, 14, 21 - Дмитровка; 9 - Старокорсунская; 10 - Кривая Лука ХХVII, к.5; 11, 18-20, 22, 28, 43, 45-47, 54, 55, 59 - Сухая Гомольша; 13, 27, 41, 51, 52, 56 - Красная Горка; 15 - Казазово; 16 - Старый Салтов; 17, 39, 40, 44 - Верхний Салтов; 23 - Желтое; 24 - Саркел; 25 - Маяки; 26 - Обозное; 30, 53, 58 - Борисово; 31 - Тополи; 33 - Директорская Горка; 34 - Чир-Юрт; 37 - Портовое; 38 - Иловатка; 48, 60 - Нетайловка; 50 - Лысый Горб; 57 - Кочеток; 1, 2 - реконструкция Р.С.Орлова; 5, 6, 29, 38 - реконструкция по А.К.Амброзу.

Хазары использовали лук сложной конструкции центрально-азиатского типа, появившийся еще на рубеже эры в среде сюннских племен. Кибить такого лука не была сплошной, а составлялась из частей, каждая из которых была выполнена из определенных пород дерева. Конструкция усиливалась костяными накладками, которые и сохраняются до нашего времени в погребениях. Костяные накладки хазарского лука разделяются на боковые и фронтальные, а также на конечные и центральные. Боковые накладки практически всегда парные. Концевые выполнены в виде удлиненных пластинок, суживающихся к одному из концов, с другой стороны имеют вырез для тетивы (рис.2, 1, 2, 7-10, 16, 17). Центральные накладки подтрапециевидной формы, на концах украшены насечками (рис.2, 4, 6, 13, 14). Луки VII-VIII вв. одинаковы по схеме, но в VIII в. немного изменяется форма концевых боковых накладок, которые становятся более вытянутыми со смещенным от края вырезом для тетивы, и центральных, которые становятся листообразными (рис. 2, 9-17). В ІХ-Х вв. количество костяных накладок уменьшается, наиболее распространенным становится специфический салтовский тип лука, который часто имел лишь одну небольшую верхнюю фронтальную накладку с вырезом для тетивы (рис. 2, 18). Появление такого лука иллюстрирует курган 8 Новосадковского могильника (третья четверть VIII в.), где еще есть все центральные накладки, но концевые представлены лишь двумя фронтальными накладками с вырезом для тетивы7. Мощность лука при потере костяных накладок, по-видимому, уменьшилась, что заметно и на существенном уменьшении веса стрел. Следует отметить, что хазарские луки VII-VIII вв. очень мощные - в курганах Чир-Юрта и в слоях пожара Пастырского городища найдены массивные железные наконечники стрел длиной до 11-12 см и шириной острия 3-4 см (рис.2, 21, 29, 30), вновь такие же наконечники в степи появляются только в золотоордынское время. Все наконечники стрел железные, черешковые. Наиболее массово распространены трехлопастные, все другие типы - двухлопастные, плоские треугольные или ромбовидные, трапециевидные и т.д. - немногочисленны. Небольшие трехлопастные наконечники (рис.2, 31- 37) универсальны; все крупные, а также наконечники с тупым острием (рис.2, 19-30, 39), предназначались для поражения не защищенного доспехами воина и рассчитывались на нанесение раны с максимальным кровотечением. Специально для пробивания кольчуги изготавливались узкие трёх- или четырехгранные наконечники (рис.2, 40-44). Наиболее ранние небольшие узкие трёхлопастные бронебойные наконечники найдены в Вознесенке в комплексе с обрывками кольчуги. Заметное уменьшение размеров наконечников стрел начиная с второй пол.VIII в. и появление специальных бронебойных типов, скорее всего, объясняется началом более широкого использования кольчужного доспеха.

Рис.3: 1-8 - Виноградное; 9-17 - Обозное; 18, 24, 34, 41, 43, 46-48, 51 - Красная Горка; 19-21, 26, 27, 29, 30, 37 - Чир-Юрт; 22, 40 - Лысый Горб; 23, 28, 36, 44 - Кочеток; 25, 42 - Новая Покровка; 31 - Портовое; 32, 33, 35 - Сухая Гомольша; 38, 39 - Сивашовка; 49 - Новогригорьевка; 50 - Глодосы.

Колчаны до нашего времени практически не сохранились - от них остаются лишь скобы и крючки для подвешивания (рис.4, 12, 13). О колчанах VII в. даёт представление реконструированный А.И.Кубышевым берестяной экземпляр из Сивашовки (рис.4, 18). Если реконструкция верна, то он внешне похожий на алтайские колчаны «с карманом» (рис. 4, 17), но отличается тем, что стрелы вкладывались острием вниз. Салтовский колчан из п.103/к-7 Красной Горки (рис. 4, 20) сохранился довольно плохо. Судя по остаткам, он был изготовлен из дерева, снаружи и частично изнутри обит толстой кожей, кверху немного суживался и был украшен костяной пластинкой. Наконечники стрел уложены очень плотно, а следовательно, стрелы могли вкладываться только острием вниз. Также располагались стрелы и в аланском колчане из Дмитровки (рис. 4, 19), по реконструкции С.А.Плетнёвой, кожаном, с закреплённым железной обоймой дном. Ни одного достоверного случая находки в степных хазарских или салтовских погребениях колчана алтайского типа с «карманом», в котором бы стрелы вкладывались острием вверх, нам пока не известно, поэтому использование такого типа колчанов С.А.Плетнёвой в реконструкции внешнего облика аланских воинов (рис.6. 1-3) кажется нам опрометчивым.

Рис.4: 1 - Чир-Юрт; 2-6, 8-11 - Шиловка; 7 - Саркел; 12 - Лысый Горб; 13 - Сухая Гомольша; 14 - Маяки; 15 - Верхний Салтов; 16 - Столбище; 17 - Аймырлыг 3, гр.V, к.1; 18 - Сивашовка, реконструкция А.И.Кубишева; 19 - Дмитровка, реконструкция С.А.Плетнёвой; 20 - Красная Горка.

Археологических данных о налучьях еще меньше. Судя по изображению на пластинке из к. 17 Чир-Юрта (рис. 4, 1), хазары держали лук ненатянутым, вложенным в кожаный чехол, который подвешивался к поясу или седлу с левой стороны всадника. Археологический эквивалент такого налучья, по-видимому, найден в кавказском аланском погребении № 482 Мощевой Балки8. По мнению А.В.Крыганова, к остаткам налучья относятся петли, которые часто встречаются с остатками кожи9 (рис. 4, 14, 15). Использовались ли хазарами твердые футляры-налучья, один из вариантов которых использован С.А.Плетнёвой в своей реконструкции (рис.6, 4), не известно.

Рис.5: Железный щит из Битицы.

Как свидетельствуют изображения на пластинках из Шиловского кургана и на ковше из Коцкого городка (рис. 4, 10, 11), по крайней мере в VIII-ІХ вв. хазарские лучники стреляли из пешего положения, присев на одно колено. При этом нижний конец лука мог упираться в колено, обеспечивая дополнительный упор.

Клинковое оружие. Известная легенда о дани мечами, которую предложили поляне хазарам, утверждает о преимуществе двулезвийного меча над однолезвийными хазарскими клинками. Так это казалось в ХІ в. с высоты победы Руси над Хазарией, дальнейшие же события показали, что будущее клинкового оружия осталось за саблями. Появление этого типа вооружения на территории Восточной Европы связано именно с хазарами. В подкурганных погребениях второй пол. VII в. за единичными исключениями представлены лишь однолезвийные палаши длиной от 0,75 до 1 м вместе с рукоятью (рис.3, 1-3). Возникновение палашей стало следствием поисков повышения эффективности клинкового оружия в условиях верхового боя. Применение лишь одной режущей поверхности делало первый шаг в этом направлении - уменьшало вес клинка, что автоматически повышало его маневренность. У многих клинков VII в. (Арцибашево, Уч-Тепе, Епифаново) рукоять наклонена в направлении режущей части палаша (рис. 3, 3). Как показали кинематические исследования А.И.Соловьева, КПД удара даже прекрасно сбалансированного древнерусского меча ХІ в. достигал лишь 45%. Элементарный же наклон рукояти палаша позволял обойтись без тяжёлого навершия, компенсировавшего отдачу, и сместить центр веса ближе к острию, вследствие чего КПД удара возрос до 65-70%10. Этот тип вооружения, без сомнения, не изобретён самими хазарами, а был заимствован ими у персов. Относительно происхождения характерной конструкции ножен с Р-образными выступами (рис. 3, 1, 2, 6, 29) единого мнения нет. Специальное исследование А.К.Амброза11 подтвердило восточные истоки данной формы, но точно локализовать регион её происхождения трудно. В то же время исследователь удачно реконструировал внешний вид клинкового оружия знати хазар конца VII - нач. VIII вв.. Палаши из Вознесенки, Глодос и Перещепины имели специфическое ромбическое перекрестье с ромбовидными утолщениями на концах и по центру, а рукоять закрывалась двумя футлярами (рис.3, 4-6). Все палаши данного времени прямые, но на изображении хазарского воина из к.17 Чир-Юрта (рис.4, 1) определенно изображена изогнутая сабля.

Рис.6: Реконструкция внешнего вида аланских (1-3) и хазарского (4) воинов С.А.Плетнёвой.

Следующий хронологический этап в развитии клинкового оружия хазарского населения представлен двумя двулезвийными мечами с прямым ромбическим перекрестьем из Заплавки и катакомбы 52 Дмитровки середины VIII в. (рис.3, 7,8). Этот эпизод перехода к двулезвийным клинкам был кратковременным и неосновним направлением развития клинкового оружия теперь уже салтовского населения, поскольку синхронно в сер. VIII в. у населения Хазарского каганата возникает ранняя сабля. Переходный тип от палашей вознесенского типа к салтовскому иллюстрирует палаш из п.11в Казазово (рис.3, 15). Он имеет прямое лезвие с похожим в общих чертах к вознесенским, но более узким, перекрестьем, а острие на участке ок. 15 см заточено с обеих сторон. На салтовских клинках этот участок колеблется от 10 до 18 см и отсутствует лишь в редких случаях - заточка острия с обеих сторон предназначалась для повышения эффективности колющего удара. Новый салтовский тип клинков имел также прямое ромбическое перекрестье (наиболее ранние ровные или с выступом по центру, экземпляры же ІХ в., как правило, с круглыми утолщениями на концах), подвешивался к ремню на двух широких скобах, но самое главное - он был уже едва заметно выгнутым (рис.3, 9-14). Кривизна клинка служила все поэтому же повышению КПД удара - у сабли он 80% и выше в зависимости от величины кривизны. На многих салтовских клинках сохранился и наклон рукояти к режущему краю (рис.3, 13, 17). Все это в сумме делало хазарскую саблю VIII-ІХ вв. очень эффективным оружием ближнего боя, причем как верхового, так пешего, в отличие от древнерусского меча, который оправдывал себя только в затяжных пеших баталиях. Представление о салтовской сабле Х в. дает лишь один экземпляр из кат.1 Верхнесалтовского могильника (рис.3, 17). Сабля стала менее массивной за счет облегчения лезвия и сведения к минимуму перекрестья, взамен добавлено компенсирующее навершие, позволяющее нанести рубящий удар кончиком сабли.

Салтовские клинки VIII-Х вв. в литературе традиционно называются «саблями», хотя безусловно по своей конструкции и боевыми качествам они все ещё ближе к палашам. Единственным критерием отнесения их к саблям является кривизна лезвия, которая у большинства экземпляров едва заметна и лишь у некоторых достигает кривизны слабовыгнутых сабель. Но как в таком случае быть с японскими, китайскими или арабскими однолезвийными кривыми «мечами»? Стереотипные названия менять трудно да и вряд ли нужно. Выражение «салтовская сабля» давно превратилось в термин, следует лишь помнить, что под ним скрывается особый переходный тип клинкового оружия, который объединяет в себе признаки палаша и сабли, и является отправной точкой развития сабли на территории Восточной Европы.

Кинжалы и боевые ножи. Кинжалы и боевые ножи служили вспомогательным оружием ближнего боя, причем пешего, поэтому не удивительно, что данный вид оружия не стал распространенным среди населения Хазарского каганата. Ранние кинжалы не отличаются от ножей - обычные однолезвийные с прямым черенком (рис.3, 37). Судя по реконструированным А.К.Амброзом ножнам кинжала из Иловатки, они, как и ножны палашей, оформлялись двумя Р-образными выступами (рис.3, 38). В конце VII в. у хазар распространяется не известный ранее в Европе центрально-азиатский тюркский тип кинжалов с сильным наклоном рукояти к лезвию. Коленчатые кинжалы известны в Глодосах, Вознесенке, п.3 Директорской Горки, п.138 Борисово, позднейший образец сер.VIII в. происходит из Тополь (рис.3, 29-33). Кинжал из Глодос выполнен парным к палашу из комплекса - он имел перекрестье с утолщениями на концах и по центру и аналогичную конструкцию рукояти и ножен (рис.3, 29). Кинжал из п.138 Борисово имел аналогичное перекрестье (рис.3, 30), кинжал же из Тополь имел прямей ромбический перекрестье с утолщением по центру и, как и синхронные салтовские сабли, обоюдоострый конец (рис.3, 31). На кинжалах из Вознесенки и Глодос, палаше из Перещепины отмечена декорация в редкой технике - золотая инкрустация насечкой по железу (рис.3, 35, 36). Редкие уже по форме выгнутые кинжалы найдены в подкурганных погребениях Чир-Юрта (рис. 3, 34). Со второй пол. VIII в. кинжалы салтовским населением не использовались. Вместо этого в погребениях воинов часто попадаются ножи, по размерам и форме совершенно неотличимые от бытовых. В аланских катакомбах они часто в деревянных ножнах, причем иногда по 2-3 экземпляра в одних12 (рис. 3, 39). По мнению Р.С.Минасяна, такие ножи могли применяться и как метательное оружие13.

Копья. Наконечники копий практически полностью отсутствуют в хазарских погребениях VII в., исключение представляет лишь п.43 Борисово, где найден наконечник с плоским треугольным острием местного кавказского типа14. Лишь на рубеже VII-VIII вв. у хазар появляются узкие четырехгранные пики, представленные в Глодосах, м.І Новогригорьевки и к.20 Чир-Юрта (рис.2, 49, 50). Появление данного типа вооружения в кремационных погребениях и курганах Чир-Юрта, по-видимому не случайно совпало с появлением в погребениях этого круга обрывков кольчуги. Специфическое бронебойное назначение пик сохраняется и позднее в VIII-Х в. - это самый распространенный тип салтовских наконечников (рис. 2, 51). Широкие листовидные наконечники, предназначенные для поражения не защищенного доспехом воина, редки (рис. 2, 45-48). Выделяются два основных варианта - ромбовидные в сечении и двухлопастные, все варианты представлены небольшим количеством экземпляров. Основная масса наконечников копий происходит из хазарских погребений по обряду кремации, в аланских, булгарских и подкурганных хазарских погребениях находки копий единичны. В указанных комплексах не известны и достоверные дротики, которые, в то же время, в большом количестве встречаются на северянском Бытицком городище, где присутствие салтовцев хорошо фиксируется археологически. Очевидно, дротики использовались в рамках каганата только славянскими и фино-угорскими племенами.

Боевые топоры. Использование боевых топоров населением Хазарского каганата стало следствием влияния древней кавказской традиции. Боевые топоры не известны в подкурганных хазарских и степных булгарских погребениях, зато они в большом количестве представлены в аланских катакомбах. Под влиянием алан боевые топоры появляются и у полуоседлого хазарского населения, оставившего салтовские могильники по обряду кремации (Борисово, Дюрсо, Сухая Гомольша, Новая Покровка, Красная Горка), причем их появление относится еще к VII в. ( пп.41, 43 Борисово) (рис.3, 53, 58). Все топоры проушные, относительно небольших размеров и веса. По форме топоры разделяются на типы и подтипы по форме лезвия и обушка. За своими же боевыми качествами абсолютное большинство салтовских топоров однотипны - они имеют узкое вытянутое лезвие и небольшой круглый или четырехгранный обушок, являясь разновидностью чекана (рис. 3, 45, 46, 49-52, 54-60). Изредка попадаются топоры, имеющие вместо обушка еще одно узкое лезвие (рис. 3, 47, 48), совсем единичны клевцы (рис. 3, 53). Поскольку топор издревле был самым доступным видом оружия, вполне вероятно, что в качестве боевых могли использоваться и небольшие топоры, используемые в мирное время как хозяйственные (рис.1, 58-60).

Кистени. Кистеням салтовской культуры посвящена специальная статья А.В.Крыганова15, но ни классификация, предложенная исследователем, ни высказанные мысли о происхождении данного вида вооружения, не могут быть принятыми. В основу классификации положен раздел кистеней по материалу изготовления с последующим членением по форме, тогда как материал изготовления в данном случае явно второстепенный признак. Более целесообразно разделить кистени на два вида по способу подвешивания: кистени с ушком и кистени с продольным сквозным отверстием, с дальнейшим разделом на типы и варианты по особенностям конструкции и формы. Кистени с ушком крепились с помощью ремешка к деревянной ручке - такой кистень использовался лишь всадниками. Наиболее распространенный тип среди них - костяные кистени яйцевидной формы с железным стержнем внутри (Обозное, Маяки, 3 экз. из Саркела) (рис.3, 25, 26). Другой тип - сплошные: костяные, железные или бронзовые (рис.3, 24, 43, 44). Второй, наиболее массовый, вид - кистени с продольным сквозным отверстием. Такие кистени просто подвешивались на ремешке и могли использоваться как всадниками, так и пешими воинами. Все они разнообразны по форме, изготавливались из железа, бронзы, свинца, кости, камня (рис.3, 18-23, 27, 28, 40-42). Отметим сразу, интерпретация таких изделий как гирек кистеней далеко не всегда корректна, поскольку они могли использоваться и как обычные гирьки в быте. В первую очередь это касается всех гирек из женских, а также частично детских погребений, довольно часто используемых для спекуляций о повальной военизации салтовского населения. Также это касается свинцовых гирек - все известные экземпляры слишком миниатюрны и не имеют следов деформации, которая была бы неизбежной в случае удара по щиту или доспехах. Сомнений не вызывают лишь кистени из погребений воинов. Некоторые экземпляры и сами говорят о своем назначении - например, кистень с четырьмя шипами из Верхнего Салтова (рис. 3, 40). Интересная ситуация с п.89 Сухой Гомольши, где вместе с прекрасным бронзовым кистенем (рис. 3, 43) найдена бронзовая фигурная шаровидная гирька (рис. 3, 20), которая при иных обстоятельствах также могла быть интерпретирована как принадлежащая кистеню. Не исключено, что кистень действительно имел две гирьки, хотя в таких случаях они все же, как правило, одинакового размера.

По мнению А.В.Крыганова, салтовское население позаимствовало кистени на Северном Кавказе, причем состоялось это не ранее начала ІХ в.16. Новые находки полностью опровергают это утверждение. В к.11 Соколовой Балки (сер. VIII в.) найден железный кистень с продольным отверстием, в п.122 Сухой Гомольши (2-я пол. VIII в.) - бронзовый (рис. 3, 28), а в к. 5 Кривой Луки ХХVII (3-я четверть VIII в.) - мраморный17. В синхронном последнему погребении 1 к.2 из Обозного находился уже чрезвычайно развитый кистень с ушком (рис. 3, 26). Иными словами, состоянием на середину VIII в. у хазар существовали уже все салтовские виды кистеней, поэтому даже при отсутствии прямых археологических находок, появление кистеней в Восточной Европе следует датировать не позднее начала VIII в. и связывать с кочевыми хазарами.

Защитное снаряжение. Появление доспехов у хазар и контактировавшего с ними населения относится к концу VII в. - в Келегеях, Вознесенке, Новых Санжарах, пп.2, 3 Директорской Горки, Чир-Юрте, к. 29/ 1985 Клин-Яра III, “Царском кургане” обнаружены обрывки кольчуги. У многих древних народов археологически прослежен обряд своеобразного «жульничества» по отношению к мёртвым, когда вместо ценных или нужных вещей в могилы ложились лишь их символические замены. Столкнувшись с явными признаками такого обряда в могильнике Мощевая Балка, Е.И.Савченко предположил, что обрывки кольчуг или несколько колечек выступали такими же символическими заменами целых кольчуг18. В отличие от Мощевой Балки, погребальный обряд комплексов перещепинско-вознесенкого круга никак не характеризируется бедностью, скорее даже наоборот - излишней пышностью. Трудно также предполагать столь внезапное появления целого кольчужного доспеха. По-видимому, это были пока лишь небольшие фрагменты, нашивавшиеся на одежду (скорее всего, на кожаную основу) для защиты отдельных, наиболее уязвимых, частей тела (напр., плеч и предплечий). В к. 5 Чир-Юрта кольчуга сочеталась с остатками наборного пластинчатого доспеха, который представлен и в других погребениях Чир-Юрта19. Скорее всего, на данном этапе происходили поиски оптимальной конструкции доспеха, которые к середине VIII в. достигли закономерного результата - появления полной кольчужной рубашки. Археологические находки кольчуги происходят из подкурганного погребения в Столбище, п.134 Борисово и п.106 Казазово. Кольчуга из последнего сплетена из крупных квадратных в сечении колец и представляет собой длинную рубашку без ворота, с короткими рукавами и с разрезами на подоле20. В п.134 Борисово найдены также железные предметы, которые могут быть интерпретированы как поножи, нарукавники и наплечники21. Все три упомянутые погребения содержали и шлемы. Шлем из Столбища склепан из четырех пластинок, соединенных вверху коническим навершием, спереди приклёпан прямой наносник (рис. 4, 16). Аналогичный шлем, только склепанный из восьми пластинок, был и в п. 106 Казазово. Шлем имел кольчужную бармицу, полностью защищавшую затылок, щеки, подбородок и достигавшую плеч22. Внешний вид такого воина можно представить благодаря изображениям на костяных обкладках из Шиловского кургана (рис. 4, 2-6, 8-9). В сцене боя на костяном изделии из Саркела легковооруженный всадник наносит смертельный удар копьем тяжеловооружённому воину в единственное незащищённое место - лицо (рис. 4, 7). Аланский шлем из кат. 55 Дмитровки (конец VIII в.), изготовлен из кожи и закреплен на железном каркасе, который состоял с нижнего обруча, 8 прутов и шишака вверху23. Других находок защитного снаряжения в салтовских аланских и булгарских погребениях нам не известно. Археологические данные об использовании кольчуги и шлемов позднее - в ІХ-Х вв. - практически отсутствуют, тем не менее это не так уже и странно - учитывая стоимость доспеха, позволить его себе могли лишь социальные верхи Хазарского каганата, да и в погребения он попадал лишь в редких случаях. Отсутствуют и достоверные археологические данные о щитах, поскольку материал, из которого они изготавливались - дерево и кожа - не сохраняется. У кочевых хазар, очевидно, использовался обычный тюркский щит, представление о котором даёт находка в кургане 1 группы V Аймырлыг 3 в Туве. Щит круглый, диаметр 78 см. Изготовлен из пяти досок, каждая шириной 15-18 см, толщиной не больше 1 см. С внутренней стороны доски соединялись деревянной перекладиной. Такой щит не мог выдержать удара рубящего оружия. По мнению Б.Б.Овчинниковой, это свидетельствует о том, что тюрки не пользовались щитом в ближнем бою, а использовали его лишь для защиты от стрел24. На костяном изделии из Саркела мы действительно видим воинов без щитов в руках, но на нём присутствуют круглые изображения, которые могут быть интерпретированы как брошенные на землю щиты (рис. 4, 7). Это вполне вероятно, учитывая, что поражённый копьём воин бросил на землю лук, а от удара выпустил из рук меч. На волынцевском Битицком городище найден слегка выгнутый круглый железный диск диаметром ок. 25 см и толщиной 0,5 см, в центре которого находится большая заклёпка, расклёпанная с внутренней стороны (рис.5). Точное назначение предмета не ясно, но вполне вероятно, что он мог использоваться как небольшой локтевой щит, закрепленный на руке кожаным ремнем. Такой щит использовался только в ближнем бою для отражения рубящего удара противника.

Фортификация. Письменные источники упоминают об организации походного лагеря хазар VII-VIII путем образования круга из телег или щитов. Но уже в VII в. хазары начали использовать укрепление в опасных регионах. Наиболее ранние хазарские городища обнаружены в Дагестане (Чир-Юрт, Андрейаул и т.п.), хотя вопрос о том, строили ли хазары данные укрепления, остается пока что дискуссионным. Другим опасным регионом стала северо-западная граница. В бассейне Дона и Северского Донца сейчас обнаружены около 40 укрепленных пунктов хазарского времени. Вопроса салтовских укреплений в той или иной мере касались большинство исследователей культуры, но наиболее полно его рассмотрел Г.Е.Афанасьев на примере лесостепного региона25. Все укрепления исследователь разделил на четыре типа. Тип 1 - городища предыдущих периодов, оборонительные сооружения которых в салтовское время практически не возобновлялись (Архангельское, Афоньевское, Подлысенки и т.п.). Тип 2 - городища, расположенные на узких береговых мысах и защищенные валами только с напольной стороны (Ютановское, Павловское, Карабут и т.п.). При постройке таких городищ максимально использовались особенности местности, эскарпировались склоны, создавалась двух- или трёхэшелонная оборона. Городища 3 типа отличаются от предыдущих наличием укреплений по всем периметру мыса (Мохнач, Коробовы Хутора, Волчанск, Сухая Гомольша, Дмитровка). Г.Е.Афанасьев отрицает ранее господствующее мнение о каменном характере стен данных укреплений и считает, что речь идет лишь о каменных выкладках для повышения крутизны земляного вала. Тип 4 - полностью каменные или кирпичные крепости с правильным геометрическим планированием, преимущественно подпрямоугольной формы, иногда с выносными башнями (Верхний Салтов, Красное, Алексеевка, Мухоудеровка, Колтуново, Верхнеольшанск, Маяки, Саркел с Правобережным городищем, Семикаракорск). Данный тип городищ резко отличается от предыдущих архитектурой и оборонительными качествами. В отличие от городищ-убежищ 1-3 типов, в крепостях типа 4 мог располагаться постоянный сменный гарнизон (напр., в Саркеле - 300 человек, сменявшиеся каждый год). По расчетам Г.Е.Афанасьева, в то время, как на сооружение городищ 2-3-го типов расходовалось от 1000 до 4500 человеко-дней работы, то городища 4 типа требовали более 20000 человеко-дней, то есть их сооружение можно объяснить лишь спланированной государственной акцией. Концентрация крепостей на северо-западной границе Хазарии (рис.1) красноречиво свидетельствует о том, что они построены против мощного северо-западного врага, которая могла быть только Русь. Этот тезис Г.Е.Афанасьева автоматически датирует городища 4 типа не ранее середины ІХ в.. Археологическим подтверждением такой датировки является Маяцкая крепость. В погребениях прилегающего могильника отсутствуют поясные наборы салтовских горизонтов І, І/ІІ и ІІ по системе хронологии, предложенной одним из авторов данной статьи26, небольшим количеством представлены и поясные детали горизонта ІІІ, что датирует возникновение могильника, а с ним и городища, не ранее третьей четверти ІХ в.. Причины возникновения Маяцкой крепости довольно прозрачны. В своём письме хазарский бек Иосиф особо ставит себе в заслугу то, что он не пускает корабли русов в Каспий27. Вполне логичным было и желание хазар замкнуть как можно выше и р. Дон, поэтому можно согласиться с мнением Г.Е.Афанасьева о причинах и датировке построения крепостей 4 типа. Исследователь справедливо связывает истоки архитектурных традиций таких городищ с Византией, но речь скорее идет не об участии византийских инженеров в их строительстве, отмеченное документально лишь для Саркела, а об опыте синтеза византийских и местных традиций в процессе строительства последнего, который успешно освоили и использовали позднее уже местные салтовские (хазарские?) мастера.

Традиционно при описании вооружения археологи приводят и данные о снаряжении верхового коня, часто сопровождающего погребение воина. Но в кочевой среде конь составлял значительную часть жизни человека, поэтому снаряжение коня в номадических культурах относится к предметам быта, а не вооружения. Рассмотрим только военный аспект использования коня. В конце VII в. в быт хазар входит жесткое деревянное седло со стременами. Жесткое седло возникает ещё в ІV в. и не исключено, что несмотря на отсутствие археологических находок, хазары пользовались им весь VII в., как вероятно и то, что вместо стремян использовались кожаные петли. Настоящие стремена в Европе впервые появляются у авар, хотя в Восточной Европе приобретают распространение лишь в хазарское время. Сочетание жесткого седла и стремян позволило не только крепче держаться на коне, но и наносить сильные рубящие удары с упора, что привело к возникновению настоящего верхового ближнего боя, который в дохазарское время не играл заметной роли в битве. Изменения вынудили хазар развивать оружие ближнего боя, следствием чего стало появление сабли и кистеня, взятие на вооружение копья и чекана. С другой стороны, это заставило развивать защитное снаряжение, вследствие чего появились кольчужная рубашка и шлем. Уже состоянием на сер. VIII в. хазары использовали практически полный раннесередневековый набор наступательного и защитного вооружения, который не имел себе равных в Восточной Европе.

Традиционно основой хазарского войска называют легковооруженную конницу. Это не совсем точно. Как показывают изображения хазарских воинов (рис. 4, 1-11) и археологические находки, такая ситуация сохранялась лишь до начала VIII в., позднее основную роль уже играли тяжеловооружённые воины, которые умели сражаться в конном (рис.4, 5, 7) и пешем строю (рис. 4, 8, 9, 11), а также на стенах крепостей (рис. 4, 6). Независимо от количества и доли тяжеловооружённой конницы в хазарском войске, именно она решала исход битвы, принимая на себя основной удар при атаке противника и разрывая любой строй противника собственной атакой. Совершенно очевидно, что полный набор вооружения хазарского катафрактария стоил очень дорого. Позднесредневековые европейские рыцари из наиболее многочисленного нижнего социального слоя знати для того, чтобы по требованию короля выступить в поход, очень часто закладывали или даже продавали собственные владения. В хазарское же время, когда количество и мастерство оружейных ремесленников было несомненно ниже, стоимость вооружения и особенно доспеха была значительно выше. Каким же образом формировались хазарские войска?

Численность и структуру войск Хазарского каганата в общих чертах лучше позволяют представить письменные источники. На раннем этапе (VII- 1-я пол. VIII в.) хазарское войско состояло исключительно из конницы и разделялось на две части. Первую часть представляла знать - тарханы, хорошо вооружённые и облачённые в пластинчатые или кольчужные полудоспехи, защищавшие только часть тела. Другая часть представляла собой легковооруженное ополчение из рядовых хазар. Войсками командовал непосредственно каган или его заместитель шад (сын или племянник), отдельными же отрядами руководили наиболее опытные и знатные тарханы. Численность гвардии тарханов не была большой, но она представляла собой грозную силу. В 630 г. во время похода в Армению трехтысячный отряд Чорпан-тархана разгромил десятитысячный персидский корпус Гогнана. Ал-Куфи сообщает, что в 708 г. в Дербенте находились 1 тыс. тарханов, а в 737 г. против 120-тысячного арабского войска Мервана «Хазар-тархан» выступил только с 4 тыс. “детей тарханов”28. Относительно численности всех войск данного периода арабские источники, к сожалению, сообщают только нереальные цифры (200 и 300 тыс.) для двух случаев, когда арабы потерпели сокрушительные поражения. В конце VIII в. вследствие государственного переворота каган был отстранён от реального государственного управления беком, перебравшим на себя и командование войсками. Его военным заместителем, как и ранее, остался шад, тем не менее, кто именно носил этот титул в ІХ-Х вв. не ясно. Ядром войск оставалась все та же конная гвардия тарханов, насчитывавшая по данным Истахри 12 тыс. чел., по более поздним же источникам - 10 тыс. чел.. По Истахри, войско не получало определенного содержания в мирное время и собиралось лишь в случае потребности. Более поздние арабские историки, модернизируя представления о хазарском войске, наоборот сообщают о специальном содержании, вследствие чего в литературе его часто называют дружинным или наёмным. Ситуацию проясняет Ибн Русте: царь-заместитель - “иша” (шад) - обязал богатых людей поставлять всадников соответственно размеру их имущества; когда шад выступал, его всегда сопровождало 10 тыс. всадников в полном вооружении с флагами, копьями и в крепкой броне из числа тех, кому платит содержание он, и из числа тех, кого выставляют богатые29. Перед нами обычная феодальная организация войска, хорошо изученная для средневековой Европы. Хазарское войско, скорее всего, состояло из личных дружин бека и шада, отрядов богатых тарханов и тарханов, которые выступали лишь с несколькими воинами-слугами. Реальная численность такого войска за счет легковооруженных воинов-слуг возрастает в несколько раз и должна достигать минимум 30-40 тыс. человек. В случае необходимости происходила также мобилизация рядового населения и подчиненных народов.

Набор вооружения населения разных регионов Хазарского каганата был различен. Наиболее полный комплект защитного и наступательного вооружения (кольчуга, шлем, сабля, кинжал, нож, кистень, топор, копьё, лук) происходит из хазарских погребений по обряду кремации, причём его обязательное сочетание со снаряжением коня свидетельствует о исключительно конном характере войск этой группы хазар. Из подкурганных хазарских погребений набор вооружения несколько уже: кольчуга и шлем, лук, сабля или меч, нож, кистень, копьё. Процент присутствия оружия в мужских погребениях и само количество археологических находок оружия свидетельствует о том, что эти две группы хазарского населения были наиболее военизированы в рамках Хазарского каганата.

На северо-западной окраине в состав хазарских войск также входили аланские отряды, которые, как показали исследования А.В.Крыганова, на 70-75% состояли из вооруженной топорами, ножами и луками пехоты30. Аланская конница была практически лишена доспехов, её вооружение - лук, сабля, нож, топор, кистень. В литературе довольно часто в обязанность аланам ставят охрану «государственной границы» каганата. Это не совсем верно. Хазары действительно принудительно расселили алан на границе со славянами как живой буфер. Но пограничные племена северян, вятичей и радимичей довольно скоро и сами оказались под хазарским владычеством, поэтому до самого конца каганата ни о какой угрозе с их стороны и речи идти не может. Аланские городища 1-3 типов по Г.Е.Афанасьеву служили только как убежища на случай непредвиденной опасности, но как только во второй пол. ІХ в. возникла реальная опасность со стороны Руси, хазары были вынуждены построить на северо-западной границе настоящие крепости. Существовали ли в них постоянные гарнизоны, или же это были просто городища-убежища повышенной безопасности, не ясно. Многочисленные тюркские рунические надписи Маяцкой крепости свидетельствуют о том, её гарнизон или, по крайней мере, строители были тюркоязычными, но о языке «салтовских» алан у нас также нет ни малейших данных, следовательно, отбрасывать возможность их тюркизации нет причин. Всё, что можно констатировать в этих условиях, статус опасной пограничной зоны ареал расселения салтовских алан получил только в третьей четверти ІХ в., и с этого времени аланы в целях, прежде всего, собственной безопасности должны были постоянно пребывать в состоянии повышенной боевой готовности.

В степном (булгарском) варианте салтовской культуры Среднедонечья предметы вооружения наоборот единичны. Вполне возможно, что это следствие специфического погребального обряда, запрещавшего ложить оружие в погребения, но возможен и другой вариант. Судя по географическому расположению, арабским источникам это население, скорее всего, известно под названием «в-н-н-д-р» (унногундуры). В персидском «Худуд ал-Алем» о них сказано «они - люди трусливые, слабые, бедные, доходных статей у них мало”31. Ни слова источники не говорят и об использовании их войск хазарами. Материальная культура венендеров действительно довольно бедная на фоне лесостепной салтовской, поэтому ложить оружие в могилы для этого населения было непростительной роскошью. В Среднедонечье хазары переселили их не раньше последней четверти VIII в.32 из малопонятных ныне соображений. С 839 г. им пришлось соседствовать на западе с довольно беспокойными мадьярами. После же восстания кабар археологическое присутствие хазар в центральном городе региона - Царином городище уже не наблюдается. Более того, венендеры принимают мусульманство и уже с начала Х в. их объединение, известное как Черная Булгария, становится совершенно независимым33. В середине Х в., по мнению Констянтина Багрянородного, Черная Булгария даже могла воевать с Хазарией34. Это утверждение выглядит совершенно нереальным, если в это время ещё сохранялась аланская лесостепь. Впрочем, и описания походов Святослава свидетельствуют против сохранения алано-хазарского населения в лесостепи. Нет в лесостепных погребальных комплексах и поясных деталей типа саркельского клада, представленных в северопричерноморских печенежских погребениях из Траповки и Максима Горького35. Скорее всего, аланы и хазары оставили лесостепное Подонечье и Подонье до конца первой трети Х в., а интерес к венендерам у хазар пропал ещё во второй половине ІХ в.. Это значит, что хазары располагали другими, более привлекательными для них, экономическими и военными ресурсами.

По сообщению ал-Мас’уди, помимо своих войск в войнах с немусульманами хазары дополнительно могли использовать 7 тыс. конных «стрелков из лука, в латах, шлемах, кольчугах, имеются также копейщики» мусульман из Атиля («ларисийа» или «ал-ларсийа»). В литературе ал-ларсийа довольно часто называют наёмной «мусульманской» или «хорезмийской гвардией». На самом деле нигде в источниках о них не говориться как о наёмниках - это жители Атиля, хорезмийцы по происхождению. Причины их переселения из Хорезма ал-Мас’уди объясняет голодом и чумой36. «Давние времена» датировать, конечно же, сложно, но ясно, что это не могло случится раньше основания Атиля, т.е. конца VIII в.. Утверждение о поголовном тяжёлом вооружении ал-ларсийа, скорее всего, преувеличение, но её боеспособность была доказана в событиях ок. 909-912 гг., когда войска атильских мусульман и примкнувших к ним христиан общим числом 15 тыс. человек разбили внезапным нападением возвращавшихся из каспийского похода русов. Хазарский бек, обещавший русам свободный проход, не смог воспрепятствовать нападению не столько из-за коварности или жадности, сколько именно под давлением мусульманско-христианской части Атиля. Б.Н.Заходер справедливо обратил внимание на ремарку ал-Мас’уди: «если бы соединились мусульмане и те, кто здесь из христиан, не стало бы у царя над ними могущества»37. Действительно, в ситуации, когда хазарские войска были разбросаны на огромной территории, сам бек не мог не считаться с присутствием в Атиле 15 тысяч вооружённых людей, способных в любой момент прийти на помощь против врага или же самим оказаться врагами.

Арабские источники в состав хазарских войск включают также буртасов, поставляющих хазарам «10 тысяч всадников». Последнее утверждение тут же опровергается: «лошадью у них владеет только тот, кто обладает многим достатком». На пеший характер буртасских войск косвенно указывает и набор вооружения «оружием буртасов служат два кинжала, секира, лук, у них нет панциря и кольчуги»38. Об археологическом эквиваленте буртасов в современной науке нет единого мнения. Письменные источники уверенно локализируют их в лесной зоне на реке Буртас к западу от Волги между волжскими булгарами и хазарами. Подчёркивается их земледелие, в погребальном обряде отмечается параллельное существование обрядов кремации и ингумации. На этих деталях можно было бы и не акцентировать внимание, если бы не гипотеза Г.Е.Афанасьева о тождественности буртасов и алан Подонья39, поддержанная также О.Б.Бубенком40. Махинации (другое определение подобрать трудно) с письменными источниками, лингвистическим и археологическим материалом, предложенные вместо системы доказательств указанными исследователями, скорее пытаются запутать, а не убедить читателя. Статья А.Е.Алиховой41, с которой, собственно, всё и началось, была сразу же подвергнута критике А.П.Смирновым, убедительно отвергнувшим попытку обнаружить в археологическом материале мордвы следы аланской миграции с Северного Кавказа и отождествить буртасов с каким-либо другим этносом42. Мы предлагаем довольно простое решение проблемы археологического эквивалента буртасов - поиск биритуальных могильников с выразительными салтовскими связями в лесной зоне на запад от Волги севернее бассейна р.Иловли (где обнаружены хазарские подкурганные погребения43) и южнее зоны расселения волжских булгар. По крайней мере один такой могильник - Крюковско-Кужновский - давно и хорошо знаком археологам. Кремации и ингумации на могильнике синхронны и приблизительно равны по количеству. Салтовские типы вещей представлены снаряжением коня (удила, стремена, украшения узы), поясными наборами, украшениями (серьги, амулеты), вооружением (сабли, топоры). Хронологический диапазон салтовских вещей - от сер.VIII в. до сер. Х в., что свидетельствует о тесных связях данного населения с Хазарским каганатом от времени появления салтовской культуры до момента разгрома Саркела и всей Хазарии. Вряд ли будет слишком смелым в данной ситуации отождествить население, оставившее Крюково-Кужновский могильник, с буртасами. Судя по материалам могильника, на вооружении у буртасов находились лук, сабли салтовского типа и мечи, топоры, боевые ножи, копья и дротики44. Численность буртасов не совсем ясна. Эсли под «буртасами» понимать все мордовские племена, то цифра арабских источников - 10 тысяч воинов - почти реальна, но если буртасы - всего лишь одно из племён мордвы, то её следует очень значительно снизить.

Более реальна цифра войск волжских булгар - 20 тысяч всадников45, но такая же цифра для мадьяр46 - пожалуй, значительно преувеличена. Вооружение мадьяр и булгар в VIII-Х вв. было практически одинаковым и очень сходным с хазарским: лук, сабля, нож, копьё, топор, булава. Находок доспехов нет, зато известны аналогичные хазарским шлемы - вполне вероятно, что были и аналогичные доспехи, которые из-за их ценности не попадали в погребения. Использовать мадьяр в своих интересах хазары могли недолго - очевидно, в конце VIII - начале ІХ вв., когда на мадьяр наседали печенеги, и уже в сер. ІХ в. во время их пребывания в Северном Причерноморье, но только до восстания кабар. Волжские булгары в начале Х в. старались вырваться из-под власти хазар, но, как свидетельствуют записки Ибн-Фадлана, ещё были вынуждены подчиняться даже самым неприятным приказаниям кагана, зато уже к середине Х в. Булгария стала практически полностью независимой. В источниках также есть упоминания об использовании хазарами в своих интересах печенегов и гузов, но в качестве союзников, а не зависимых племен. Данных об использовании отрядов восточных славян, о их численности и вооружении нет. Довольно полно представить комплекс вооружения славян мы можем только на примере северян Битицы, где найдена сабля салтовского типа с наплывом вместо перекрестья, кистень, булава, небольшой железный щит, боевые топоры, наконечники стрел, копий и особенно много дротиков. Судя по находкам снаряжения коня, только часть северянских воинов были пешими, другую, очевидно, небольшую, часть, как и в аланском войске составляла легкая конница.

В итоге, если с оговорками доверять письменным источникам, во времена своего расцвета Хазарский каганат мог реально опираться на вооруженные силы численностью 80-100 тысяч человек. Учитывая территорию каганата, количество населения и подвластных народов, эта цифра выглядит абсолютно реальной.

Проведенный нами анализ военного дела Хазарского каганата наглядно показывает, что причины его гибели никак не связаны с чисто военными аспектами - по вооружению, фортификации, организации и численности войск хазары даже в Х в. оставались впереди других народов Восточной Европы. Как и каждая империя, под возрастающим внешним давлением племен с более низким уровнем общественной организации (мадьяры, печенеги, гузы), Хазария начала постепенно терять контроль над подвластными племенами (черные и волжские булгары, кавказские аланы, северяне, радимичи), возникли разногласия внутри самих хазар (восстание кабар), и когда появление Древнерусского государства потребовало мобилизации всех экономических и военных ресурсов, ослабленный Хазарский каганат не смог выстоять в этой борьбе, навсегда исчезнув с политической арены.


Примечания

1 Учитывая повышенный ныне интерес к военной истории и истории вооружения, статья подготовлена в «облегчённом» варианте, доступном не только для специалистов-археологов, но и для широкого круга заинтересованных лиц.
2 Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. - М., 1990. - С.5-66.
3 Кримський А.Ю. Хазари // Інститут рукопису Центральної наукової бібліотеки ім. В.І.Вернадського. - Ф.ХХХVI, № 64-65.
4 Див.: Плетнева С.А. От кочевий к городам // МИА. 1967. № 142. С. 1-196. Плетнева С.А. Салтово-маяцкая культура // Степи Евразии в эпоху средневековья. - М, 1981. - С. 62 - 75; Плетнева С.А. Хазарские проблемы в археологии // СА. - 1990. - № 2. С. 77-91; Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. - М., 1999.
5 Мерперт Н.Я. О генезисе салтовской культуры // КСИИМК. - 1951. - Вып. 36. - С.29; Мерперт Н.Я. Из истории оружия племен Восточной Европы в раннем средневековье // СА. - 1955. - Т. 23. - С. 131-168; Плетнева С.А. От кочевий... - С. 162-170; Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитровский археологический комплекс. - М., 1989. - С.71-76; Амброз А.К. Кинжалы VII-VIII вв. с двумя выступами на ножнах // СА. - 1986. - № 4. - С. 53-73; Каминский В.Н. Воинское снаряжение раннесредневековых племен Северо-Западного Кавказа // Культура и быт адыгов. - Махачкала, 1989. - С. 19-40; Каминский В.Н. О конструкции лука и стрел северокавказских аланов // КСИА. - 1982. - № 170. - С. 48-51; Крыганов А.В. Вооружение и конское снаряжение кочевников юга Восточной Европы VIII - Х вв: Дис... канд. ист. наук. - Х., 1987// НА ІА НАНУ, ф.12/656; Крыганов А.В. Кистени салтово-маяцкой культуры Подонья // СА. - 1987. - № 2. - С. 63-69; Крыганов А.В. Вооружение и войско населения салтово-маяцкой культуры (по материалам могильников с обрядом трупосожжения) // Проблемы археологии Поднепровья. - Днепропетровск, 1989. - С.98-114; Криганов А.В. Військова справа ранньосередньовічних аланів Подоння // Археологія. - 1993. - № 2. - С. 52-62; Крыганов А.В. Налучья и их ношение раннесредневековыми кочевниками Евразии // Культуры Евразийских степей второй половины І тысячелетия н.э. - Самара, 1996. - С. 344-352.
6 Комар А.В. Предсалтовские и раннесалтовский горизонты Восточной Европы (вопросы хронологии) // Vita Antiqua. - К., 1999. - №2. - С.111-136; Комар О.В. Ранні хозари у Північному Причорномор’ї // Археологія. - 1999. - №3 (в друці); Комар О.В., Піоро В.І. Кургани хозарського часу на Луганщині // Vita Antiqua. - К., 1999. - №2. - С.150-159; Комар О.В. Коментарі до статті: Тахтай А.К. Погребальный комплекс хазарской эпохи из округи г. Чистяково Сталинской области. // Там же.; Комар О.В. До інтерпретації Глодоського комплексу // Музейні читання. - К., 1999. - С.72-75.
7 Власкин М.В., Ильюков Л.С. Раннесредневековые курганы с ровиками в междуречье Сала и Маныча // СА. - 1990. - № 1.- Рис.2, 10, 12, 13.
8 Каминский В.Н. О конструкции лука… - С.48.
9 Крыганов А.В. Налучья… - С.347-348.
10 Соловьёв А.И. О некоторых характеристиках клинкового оружия // Проблемы реконструкций в археологии. - Новосибирск, 1985. - С.150-151.
11 Амброз А.К. Кинжалы VII-VIII вв… - С. 53-73.
12 Михеев В.К. Подонье в составе Хазарского каганата. - Харьков, 1985. - Рис.34. 1-8.
13 Минасян Р.С. Четыре группы ножей Восточной Европы эпохи раннего средневековья (к вопросу о появлении славянских форм в лесной зоне) // АСГЭ. - 1980. - Вып.21. - С.72.
14 Саханев В.В. Раскопки на Северном Кавказе в 1911-1912 гг. // ИАК. - 1914. - Вып. 56. - Табл.I, 26.
15 Крыганов А.В. Кистени салтово-маяцкой культуры … - С. 63-69.
16 Там же - С. 66-67.
17 Клейн Л.С., Раев Б.А., Семенов А.И., Субботин А.В. Катакомба скифского времени и салтовский курган на Нижнем Дону // АО 1971. - М., 1972. - С.134; Федоров-Давыдов Г.А. Погребения хазарского времени из урочища «Кривая Лука» в Нижнем Поволжье // Проблемы археологии степей Евразии. - Кемерово, 1984. - Рис.6, 1.
18 Савченко Е.И. Погребальный обряд Мощевой Балки (Северный Кавказ) // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. - М., 1999. - С.162.
19 Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. - М.: Наука, 1983. - Рис. 22, 17-30.
20 Тарабанов В.А. Средневековый могильник у аула Казазово // Историческая этнография: традиции и современность. - Л., 1983. - С. 151.


21 Саханев В.В. Указ. соч. - С.144.
22 Тарабанов В.А. Указ. соч. - С.151.
23 Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье… - С.76.
24 Овчинникова Б.Б. Погребение древнетюркского воина в Центральной Туве // СА. - 1982. - №3. - С.216-217.
25 Афанасьев Г.Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона (аланский вариант салтово-маяцкой культуры) // Археологические открытия на новостройках. - М., 1987. - Вып, 2; Афанасьев Г.Е. Донские аланы. - М., 1993. - С.123-150.
26 Комар А.В. Предсалтовские и раннесалтовский горизонты… - С.123-131, таб.4.
27 Коковцев П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х веке. - Л., 1932. - С.83, 102.


28 Новосельцев А.П. Указ. соч. - С.118.
29 Заходер Б.М. Каспийский свод сведений о Восточной Европе: Горган и Поволжье в ІХ-Х вв. - М., 1962. - Т.1. - С.219-223.


30 Криганов А.В. Військова справа… - С.58-60.
31 Бартольд В.В. Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского. - Л., 1930. - С.32.
32 Комар О.В., Піоро В.І. Вказ. пр. - С.150-154.
33 Комар О.В. Коментарі до статті: Тахтай А.К. Погребальный комплекс хазарской эпохи из округи г. Чистяково Сталинской области. // Vita Antiqua. - К., 1999. - №2.
34 Константин Багрянородный. Об управлении империей. - М., 1991. - С.53.
35 Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. - К., 1999. - Рис.17; рис.21,1.
36 Заходер Б.М. Указ. соч. - С.153-156.


37 Там же - С.155.
38 Там же - С.27-28.
39 Афанасьев Г.Е. Этническая территория буртасов во второй половине VIII - начале Х века // СЭ. - 1984. - №4 - С.28-41; Афанасьев Г.Е. Буртасы // Исчезнувшие народы. - М., 1988. - С.85-96.
40 Бубенок О.Б. Ясы и бродники в степях Восточной Европы (VI - начало ХІІІ вв.). - К., 1997. - С.67-77.
41 Алихова А.Е. К вопросу о буртасах // СЭ. - 1949. - Т.1.
42 Смирнов А.П.

К вопросу о буртасах // КСИИМК. - 1951. - Вып.ХL. - С.45-50.
43 Круглов Е.В. Хазарские погребения в бассейне реки Иловли // СА. - 1992. - №4. - С. 176-183.
44 Иванов П.П. Крюковско-Кужновский могильник. - Моршанск, 1952. - Таб.24, 3-5; таб.25, 1-4; таб.35, 1-9; таб.36, 5-8; таб.37, 6; таб.38, 1-11; таб.39, 1, 2.
45 Бартольд В.В. Указ. соч. - С.32.


46 Заходер Б.М. Указ. соч. - С.29.

Вверх | Home | Сервер


© 2000 Восточноевропейский археологический журнал. All rights reserved.
Лаборатория аналитических исследований НИИПОИ МКИ Украины.