В 1997 г. на
юго-западной окраине с. Великая Снетинка
Фастовского р-на
Киевской обл., в месте локализации
укрепленного городища ХІІ-ХIIІ
вв. [о нем см.: Кучера, 1976,
с. 186; Кучера
и др., 1984, с.
54], при случайных
обстоятельствах была обнаружена
древнерусская свинцовая печать*.
Моливдовул, переданный в фонды Фастовского
краеведческого музея, имеет следующие
характеристики. Размеры: диаметр
- 17,2-18, толщина
- 2,6 мм. Вес - 4,100 г. АV.:
поколенное изображение св. муч. Бориса в
княжеском уборе с пропендулиями, в правой
руке - меч; с
правой стороны низкорельефная колончатая
надпись: Б-0-РІС; точечный ободок. RV.:
поколенное изображение святого мученика в
княжеском уборе с пропендулиями, в левой
руке - крест;
с левой стороны следы колончатой надписи:
А-Г-І-0-...,
имя с правой стороны от святого не
оттиснулось; остатки точечного ободка (Рис.
1). Матрицы печати размерно
превосходят свинцовую заготовку, оттиск
затерт, составные элементы изображений
расплющены; в нижней части печати имеется
двусторонняя вдавленность, металл,
удерживаемый внешней оболочкой патины,
корродирован.
 |
 |
Рис. 1.
Печать из с. Великая Снетинка
Изображение святого с неоттиснутым
именем на реверсе моливдовула
соответствует иконографическому типу
князя-мученика и вкупе с образом св. Бориса
на лицевой стороне печати не может
трактоваться иначе как изображение св.
Глеба. Тип древнерусских печатей с ростовым
изображением святых на обеих сторонах,
относимый, за редкими исключениями, к
разряду княжеской сфрагистики, получает
широкое распространение и становится
доминирующим со второй половины
XII в. К настоящему времени
известно пять экземпляров печатей с
изображениями этих святых. Четыре из них,
представленные тремя сфрагистическими
разновидностями, в числе которых два
аргировула, были обнаружены: одна
- в Новгороде, одна
- в пределах бывшей Тверской губ.,
две -
привешенными при списках К и Д Смоленского
договора 1229
г. с Ригой и Готским берегом. Все эти печати
атрибутированы представителю старшей
линии смоленских князей Ростиславу
Мстиславичу (сер. XIII
в.) [Янин, 1970,
с. 95-98, 128, 209, №№
218, 219, 1-2, 220; табл.
19-20, 63]. Пятый, в недавнее время
введенный в научный оборот
неатрибутированный борисоглебский
экземпляр, происходит из Новгорода и
датируется публикаторами домонгольским
временем [Белецкий, Купранис, 1996, №31, рис.
5, 31}.
Рис.
2. Печать из с. Великая Снетинка (прорись)
Перечисленные печати по отношению к
моливдовулу из Великой Снетинки
представляют образцы принципиально иной,
свойственной позднейшему времени,
изобразительной манеры, для которой
характерна определенная упрощенность,
тяготение к схематичности в передаче
деталей изображения. Стилистически близкие
к снетинской печати образцы обнаруживаются
в числе сигиллографических памятников
близких к начальному периоду употребления
типа. Аналогии достаточно конкретно
вписывают рассматриваемый моливдовул в
круг княжеской сфрагистики второй половины
XII в. Среди них наибольшим
сходством с находкой, включая сходство
размеров (диаметр - 16-19,
толщина - 3 мм),
обладает моливдовул кн. Давыда-Глеба
Ростиславича-Михайловича с
ростовыми изображениями св. Глеба и
архангела Михаила, датируемый периодом его
вышгородского княжения (1169-1180)
[Булгакова, 1997, № 10].
Атрибутирование древнерусского
сфрагистического материала с
неизбежностью строится на характерном для
древнерусской сфрагистики свойстве,
проявляющемся в наличии, как правило,
устойчивой патронально-персонифицированной
зависимости между помещаемым на печати
образом и христианским именем владельца.
Следовательно, снетинский моливдовул
должен был бы принадлежать князю с
христианским именем-отчеством Борис
Глебович или Глеб Борисович. Однако,
следует упомянуть также и о другом, важном
для атрибутационной процедуры
обстоятельстве, связанном с употреблением
имен Бориса и Глеба. Имена этих русских
святых традиционно использовались в
качестве реndant
собственно христианских имен
канонизированных князей
- Романа и Давида.
Примеры подобной взаимосвязи светского и
христианского имени владельца известны
хорошо. Однако, подчеркнутая взаимосвязь,
как показано В.Л. Яниным на вполне
репрезентативном сфрагистическом
материале, в качестве непреложного правила
все же не выступает, и не исключает
возможности употребления христианских или
светских имен князей-мучеников в составе
нетрадиционных для них ономастических пар [Янин,
1970, с. 92]. Для
снетинской печати возможные комбинации
имени ее владельца в сочетаниях, которых
следовало бы ожидать, а именно Борис-Роман
Глебович-Давыдович или Глеб-Давыд
Борисович-Романович, не могут быть
рассмотрены, носители такого имени среди
русских князей домонгольского (да и
позднейшего, вплоть до XIV
в.) времени отсутствуют. Близость печати к сфрагистике кн. Давыда
Ростиславича выступает
определяющей в установлении не только
вероятных хронологических рамок
использования моливдовула, но также и его
возможного владельца. Изображение на
реверсе снетинского моливдовула
соответствует христианскому имени князя,
что наряду с уже отмеченным сходством
оформления, подразумевающим вывод о его
принадлежности представителю этого
княжеского дома, делает возможным сужение
круга поиска до числа его сыновей, т.к. может
являться отчеством владельца.
Дополнительным аргументом в пользу этого
может выступать принадлежность
большинства комбинационно разнообразных
борисоглебских печатей владельцам из числа
князей смоленской ветви Мономаховичей,
представителем которой являлся и Давыд
Ростиславич (в древнерусское
время Смоленск -
один из основных центров почитания святых
Бориса и Глеба).
К настоящему времени установлены
христианские имена трех из четверых
сыновей Давыда Ростиславича. Среди них
Мстислав-Феодор Давыдович,
князь новгородский и вышгородский
(1184-1187, 1187-1189), Константин
Давыдович, сидевший в Поросье (конец
1190-х гг.) и Мстислав-Феодор
Давыдович (младший), князь смоленский (1220-е
гг.).
Четвертый, Изяслав (ум. после
1185 г.), христианское имя
которого неизвестно, согласно
существующему у исследователей княжеских
генеалогий мнению [Войтович,
1992, 15, 18}, являлся старшим сыном
кн. Давыда Ростиславича. Отсюда, наречение
первого в роду отпрыска именем «парным»
отцовскому патрониму не выглядит лишенным
вероятности. Примечательно здесь и то, что
носителем имени Борис являлся старший в
роду Мономаховичей-Ростиславичей, брат
Давыда Роман, кн. смоленский и вел. кн.
киевский (1154-1180, 1171-1176).
Летописные свидетельства об Изяславе
Давыдовиче скудны и какой-либо
информации о времени и месте его княжения
не дают. Его имя стоит в перечне князей,
участвовавших в 1185
г. в совместном выступлении против половцев
[ПСРЛ, т. 38, с.
150]. Указание летописцем Изяслава
Давыдовича в числе основных
участников похода должно, по-видимому,
свидетельствовать о наличии у него удела,
располагавшегося в порубежных землях Южной
Руси. Дополнительным подтверждением этого
может являться, как кажется, и находка его
печати на территории укрепленного городища
в с. Великая Снетинка, входившего в
оборонительную систему южного пограничья
Киевской земли, игравшего важную роль в ее
защите от набегов степных кочевников.
|
