Мезолит, публикации

 Археология
Info -- Updated 01:48 GMT+2,  Воскресенье, 5 мая 2002 г.  • Добавить URL

Миграции населения и способ культурно-исторической адаптации: некоторые проблемы соотношения (по материалам мезолитических поселений Украины)

Е.В. Смынтына
Одесский государственный университет

Термин “миграция” давно и прочно вошел в профессиональную лексику современных археологов. Его область использования и семантика кажутся иногда настолько очевидными, что некоторые издания словарно-энциклопедического толка интерпретацию этого понятия, являющегося одним из опорных, считают излишней [см., напр., Брей, Трамп, 1990; Словник-довідник з археології, 1996]. Однако при более тщательном рассмотрении сферы употребления термина “миграция” оказывается, что он зачастую используется без каких-либо оговорок для описания процессов, принципиально отличающихся не только по территориально-хронологическому охвату, но и по своим культурно-историческим, хозяйственным, экологическим и социальным последствиям.

В частности, в культурологической, этнологической и археологической литературе последнего времени термин миграция применяется с равным успехом для описания перемещений двух субъектов: групп населения, с одной стороны, и создаваемой ими культуры - с другой. Второй аспект, предполагающий распространение культурных систем без переселения групп их носителей, археологически проследить и доказать крайне сложно. Поскольку каждый артефакт является результатом целенаправленной деятельности конкретного человека или группы людей, изменение ареала распространения комплексов находок в археологии традиционно связывается с изменением области расселения их создателей. С другой стороны, с высокой степенью достоверности говорить о перемещении конкретного населения можно лишь на основании антропологических материалов, которые, к сожалению, для эпохи мезолита на территории современной Украины крайне редки.

Одна из первых научных оценок миграции населения или её русского аналога - перемещения - в первобытной археологии второй половины ХХ в. была сделана Л.С. Клейном, определившим ее (наряду с обитанием, хранением и созиданием) как один из четырех основных видов человеческой деятельности [Клейн, 1978, с. 110]

В одном из новейших археологических словарей миграции определяются как перемещения групп населения на большие расстояния. Его автор Г.Н. Матюшин предлагает различать миграции длительные, постепенные, и перемещения относительно быстрые, которые он называет собственно миграциями [Матюшин, 1996, с. 140].

I. Заселение, или длительные миграции.

Традиционными примерами миграций первого типа считаются процессы заселения Американского и Австралийского континентов. Для эпохи мезолита по своим результатам сопоставимо с ними освоение северных районов современной Европы: Прибалтики, Скандинавии, Гренландии и других сопредельных территорий. Учитывая общую направленность и темпы данных процессов, а также присущий им определенный волнообразный, поэтапный и многослойный характер, рискнем предположить, что, возможно, более точно их суть отражают термины “заселение” или “освоение”; в англоязычной литературе для их обозначения принят термин “колонизация” [Britannica, 1959, p. 464]. Ряд зарубежных исследователей оценивает эти явления как одну из главных характерных черт общей эволюции человека [Kottak, 1991]. По мнению Л.Н. Гумилева, заселения выступают как явления не только исторические, но и географические, поскольку они связаны с некоторой перестройкой ландшафта [Гумилев, 1989, с. 168].

В плане изучения соотношения миграции и способа культурно-исторической адаптации особое значение приобретает то обстоятельство, что в результате подобных заселений эпохи позднего палеолита и мезолита ландшафт осваиваемых регионов приобретает принципиально новое свойство - быть антропогенным. Это означает, что он начинает испытывать воздействие со стороны человеческих коллективов и, со своей стороны, оказывает определенное влияние на образ жизни, материальную культуру и миропонимание связанного с ним населения. В современной науке наиболее четкую и всестороннюю оценку такого рода системе взаимосвязей “коллектив - окружающая среда” дает концепция адаптации. Адаптация в данном контексте рассматривается как процесс приспособления человека к условиям существования и как степень соответствия между организмом и средой [Mithen, 1989; O’Brien, Holland, 1992]. В результате заселение предстает как необходимое условие реализации процесса приспособления и формирования специфических систем культурно-исторической адаптации.

В случае, если ландшафтно-климатические условия нового района обитания в значительной мере близки традиционным для конкретной группы населения в зоне их первоначального обитания, явления адаптации будут касаться преимущественно палеогеографической составляющей системы контактов “человеческий коллектив-природная среда”. В итоге такой процесс приспособления можно определить как исключительно биолого-географический, степень и масштабы которого зависят главным образом от интенсивности деятельности отдельных групп населения по преобразованию своей экологической ниши.

II. “Собственно миграции”

Гораздо более сложным явлением оказываются “собственно миграции” по определению Г.Н. Матюшина, то есть сравнительно быстрые перемещения населения. При ближайшем рассмотрении среди них, в свою очередь, можно выделить переселения, ведущие к существенному расширению или полному изменению области расселения носителей отдельной культурной традиции, и перемещения в рамках одной кормовой территории, за которыми в археологической литературе закрепился термин “сезонные миграции”.

1. Изменение ареала обитания

Первый тип миграций археологически фиксируется в первую очередь по изменениям ареалов отдельных археологических культур, а также по появлению инокультурных поселений в традиционной области обитания носителей той или иной культурной традиции. Как свидетельствует даже простое сравнение карт археологических памятников современной территории Украины конца позднеледниковья - раннего голоцена, для мезолитического времени это явление вряд ли можно считать редким (Рис. 1 - 4). Представители разных дисциплин неоднократно обращались к проблеме такого рода перемещений населения, пытаясь выяснить их возможные причины и вероятную роль в жизни конкретного общества. В последние годы все больше сторонников приобретает эколого-демографическое объяснение миграционных процессов данного типа.

По их мнению, главным фактором, обусловливающим необходимость переселения или, как минимум, существенного расширения зоны обитания, на протяжении позднего палеолита - мезолита было нарушение баланса между масштабами охоты, репродуктивной способностью среды и количеством обитающего в ней населения [ Березанская, 1990, с. 113; Ганжа, 1991, с. 142; Козлов, 1991, с. 38; Мерперт, 1978, с. 9 и др.]. В отечественной археологии это явление получило название кризиса охотничьего хозяйства, механизм и ход сложения которого на отдельных территориях был показан С.Н. Бибиковым и В.Н. Станко [Бибиков, 1969; Станко, 1982]. Это положение подтверждается результатами анализа кремневого инвентаря ряда памятников конца позднеледниковья - раннего голоцена.

Так, в аллереде в степном регионе существенным образом изменяется палеогеографическая ситуация, что связано в первую очередь с хищническим уничтожением местным населением в предшествующий период бизонов - основного промыслового вида этой природно-ландшафтной зоны. Важную роль в перестройке палеоландшафта в данное время сыграло также отступление ледника, вызвавшее значительное увлажнение климата и возрастание обводнения степей. В результате традиционные для местного населения способы охотничьего промысла в новой ландшафтной обстановке перестали гарантировать необходимый для выживания объем продуктов питания. Поэтому в поисках более благоприятных условий часть анетовского позднепалеолитического населения из степного региона уходит на север, что археологически подтверждается материалами поселений Журавка, Загай 1 и др. (Рис. 1, 11, 12) [Станко, 1991]. На новой территории они успешно адаптируются, первоначально практически полностью сохраняя свой традиционный кремневый инвентарь и, возможно, образ жизни. (Табл. I). В неблагоприятных условиях дриаса III и пребореала их культура трансформируется, причем не без влияния боршевских, свидерских и аренсбургских традиций. В результате на этой сложной основе в середине пребореала формируются памятники типа Криница кудлаевской культуры [Зализняк, 1991, с. 15]. Данное направление этнических процессов в среде анетовских переселенцев можно определить как этномиграционную сепарацию [Бромлей, 1983, с. 236].

По-другому сложилась историческая судьба носителей культурных традиций среднедунайского круга, пришедших в нижнее течение Дуная и ставших создателями белолесской культуры (Рис. 2, 17-20). По своему масштабу это переселение можно оценить как инфильтрацию, т.е. проникновение количественно небольшой группы, которая не оказала существенного влияния на общее направление этнокультурного развития местного населения. На всем протяжении своего недолгого существования в Нижнем Подунавье (вторая половина дриаса III) белолесцы полностью сохраняют свою традиционную материальную культуру и, в первую очередь, комплекс кремневого инвентаря, наиболее близкие аналогии которому прослеживаются среди поселений типа Куина-Туркулуй, Сексард-Паланк, Бейле-Геркулане и др. (Табл. II) [Станко, 1980, с. 97]. Судя по системе расселения, прежним остается и их образ жизни. Фаунистические остатки, обнаруженные на опорном поселении данной культуры, свидетельствуют о том, что промысел тура, осуществлявшийся небольшими коллективами охотников сохраняет свое значение основного вида жизнедеятельности населения. Вероятно, именно возможность не изменять свой традиционный способ хозяйственно-культурной адаптации была одним из факторов, открывшим потенциальную перспективу для такого рода миграции.

Не исключено, что именно это обстоятельство, обусловленное похожестью фаунистического комплекса и состава растительности, сделало район Волынского, Житомирского и отчасти Киевского Полесья привлекательным для носителей свидерской и аренсбургской культурной традиций, которые проникают сюда несколькими волнами, начиная с дриаса II. (Рис. 1, 19-24; Рис. 2, 42-54; Рис. 3, 50-60, 72). Однако, в отличие от белолесцев, в данном случае пришлое население вплоть до второй половины пребореального периода голоцена сохраняет практически неизменным лишь образ жизни, базирующийся на коллективном промысле северного оленя. Кремневые же комплексы большинства поселений позднеледникового времени почти в равной мере содержат черты как свидерской, так и аренсбургской культурных традиций [Зализняк, 1989, Рис. 1, 5].

Не исключено, что именно кризис традиционного охотничьего хозяйства и, как его результат, поиски новых кормовых территорий, были причинами переселения в дриасе II части молодовского населения в предгорья Крыма, создавшего культуру Вишенное (Рис. 1, 5-9; Табл. III), миграции на протяжении второй половины пребореала и в бореале на территорию Украинского Полесья носителей коморницких и яниславицких культурных традиций, принявших участие в создании кудлаевской и рудоостровской археологических культур и, отчасти, пелагеевской группы донецкой культурной общности (Рис. 3, 66, 67; Рис. 4, 117-123, 136, 128-134, 71-78; Табл. IV-VI) [Станко, 1997; Зализняк, 1991; Горелик, 1997]. Некоторые исследователи подчеркивают особую роль в процессе вызревания необходимости таких миграции демографических факторов, среди которых, по их мнению, главную роль играет избыточное давление населения на кормовую территорию [Долуханов, 1979, с. 16; Jolly, Plog, 1987]. С другой стороны, увеличение плотности населения на единицу площади само по себе является одной из активных составляющих процесса вызревания кризиса охотничьего хозяйства.

Наряду с рассмотренными миграциями, ведущими к изменению ареала распространения носителей отдельных культурных традиций, по материалам позднемезолитических поселений прослеживаются передвижения населения, которые условно можно назвать встречными. К их числу в степной зоне относится распространение гребениковского населения вплоть до Нижнего Поднепровья и, не исключено, в горные районы Крыма, сопровождавшееся расселением анетовцев в нижнем течении Днестра, с одной стороны, и проникновением горнокрымского населения в нижнее течение Днепра, с другой (Рис. 4, 53-55, 57, 33-35, 52). На территории Крымского полуострова археологически прослеживается движение носителей горнокрымской культурной традиции из горного массива в степи и предгорья, а также перемещение создателей крымско-азовского варианта кукрекской культурно-исторической общности в области первой и второй гряд Крымских гор (Рис. 4, 10, 11, 13, 42, 14-17, 45). Крайне сложные, взаимно перекрывающиеся ареалы распространения большинства археологических культур лесной и лесостепной природно-ландшафтных зон бореального времени не исключают возможности подобных встречных миграций в этих регионах.

Для того, чтобы такая модель переселения могла быть реализована на практике, простое стремление к расширению кормовой территории, представляется недостаточным. Не исключено, что население, участвовавшее во встречном движении, было взаимно заинтересовано и в установлении межэтнических контактов, рассматривая таким образом миграцию как один из способов их реализации. Судя по этнографическим данным, главная цель таких связей состояла в повышении степени своей защищенности, увеличении потенциала своего общества с помощью знаний и умений соседей. В перспективе контакты данного типа могли вести к формированию этнических общностей более высокого порядка, в частности, племени [Гиренко, 1991]. В этом контексте интересно отметить, что на большей части территории современной Украины (за исключением днепровских могильников) какие-либо археологические свидетельства возможного противостояния такому встречному переселению пока что не обнаружены. Кроме того, какие-либо следы ассимиляции или иных форм взаимодействия различных этнических культур археологически не фиксируются: на протяжении позднего мезолита они практически полностью сохраняют свою специфику кремневого инвентаря.

С другой стороны, нельзя полностью исключить и вероятность того, что в данном случае мы встречаемся со сложным археологическим проявлением сезонных перемещений населения, которые будут рассмотрены ниже.

Возможно также, что в миграциях данного типа наряду с типичным для изучаемого времени стремлением группы к расширению ареала своего обитания, укреплению ресурсной базы, поиску новых мест охоты, предотвращению личного соперничества и напряженности в коллективе и другими аспектами, напрямую связанными с выживанием группы и ее поведенческой и культурной адаптацией, определенную роль играла также свойственная человеку тяга к странствиям, простое любопытство и желание найти “лучшую жизнь” в отдаленных землях [Крупник, 1989, с. 220; Jolly, Plog, 1987, p. 5]. Кроме того, в данном случае особо важным становится также отсутствие серьезных естественно-географических барьеров, наличие в обеих зонах многочисленных экониш с разнообразными природными условиями, а также преадаптация, то есть потенциальная возможность к выживанию и приспособлению к новой среде обитания [Larousse de XXe siecle, p. 872; Stein, Rowe, 1989, p. 132, 134].

Особое место среди переселений данной группы занимает продвижение носителей культурных традиций кукрекского круга в Украинское Полесье, сопровождавшееся существенным расширением ареала распространения яниславицких культурных элементов в степной и лесостепной зонах. Эти миграции интересны еще и тем, что, в отличие от большинства рассмотренных случаев, субъектами данного процесса являются культурно-исторические общности, состоящие из ряда близкородственных культур и охватывающие огромные территории с разными типами ландшафта. Учитывая, что большинство интересующих нас памятников не имеет даже приблизительной датировки, хотя бы относительно климатических периодов голоцена, а также крайнюю неоднозначность технологической и типологической интерпретации отдельных находок, воздержимся пока что от каких-либо окончательных выводов относительно основы взаимодействия этих крупнейших этнокультурных массивов Европы конца мезолита.

Ожидает своего решения и проблема социальной единицы, непосредственно осуществлявшей переселение. На современном уровне развития археологической науки мы пока что можем оперировать лишь данными о переселениях на уровне носителей определенной культурной традиции. С другой стороны, учитывая специфику хозяйства и экономики мезолитического населения, логичным было бы допустить, что основным мигрантом была община.

В итоге рассмотрения миграций, ведущих к изменению ареала обитания носителей отдельных культурных традиций, можно предположить, что главной их функцией в обществе было обеспечение выживания конкретной группы населения. Анализ переселений, археологически прослеживающихся по материалам мезолитических поселений территории современной Украины не подтверждает бытующую в литературе гипотезу о быстрой и практически полной трансформации культуры мигрантов в новой среде обитания. Наоборот, в большинстве рассмотренных случаев миграция оказывается единственным возможным способом сохранить, но уже на новом месте, традиционный способ хозяйственно-культурной адаптации (как, например, в случае с белолесской, свидерской, аренсбургской, анетовской и другими культурами). Зачастую остается некоторое время неизменным и комплекс кремневого инвентаря (белолесская, анетовская культуры, а также культура Вишенное). Возможно, это было обусловлено тем, что главным критерием выбора новой среды обитания было именно подобие ее растительного и животного комплекса, а также ландшафтных условий прежним, уже привычными, но в силу разных причин изменившимся. Как было показано выше, именно этот фактор похожести и способствовал так называемой преадаптации, то есть потенциальной возможности к выживанию и приспособлению в новой эконише. В результате, миграция с целью изменения ареала обитания может рассматриваться как один из способов продолжения сохранения традиционного способа культурно-исторической адаптации, что означает продолжение эволюционного развития культуры.

Лишь с течением времени в результате многоступенчатого взаимодействия с новым этническим окружением и с учетом локальных особенностей новой среды обитания культура пришельцев претерпевает изменения. Они ведут, как правило, к изменению как аллохтонных, так и автохтонных культур и образованию новых этнических общностей (например, поздне- и постсвидерская, кудлаевская, песочноровская и другие культуры). В этом контексте миграции с целью изменения ареала обитания могут рассматриваться и как форма этнокультурных контактов, а в перспективе - также как один из многих факторов культурогенеза.

2. “Сезонные” миграции

Данный вид миграций можно определить как перемещение населения в рамках знакомой экологической ниши [Гиренко, 1991, с. 99-100]. Свое теоретическое обоснование под именем “резидентивная мобильность” в современной археологической литературе они получили благодаря представителям “новой археологии” [Freeman, 1971, р. 16]. Большинство ее сторонников полагает, что определяющими в периодических перемещениях хозяйственных групп населения по кормовой территории были экономические факторы, главным образом, сезонность в обеспечении мясной, рыбной и растительной пищей [Bahn, 1977; Kelly, 1983]. В последние годы “новые археологи” все более серьезное внимание уделяют проблемам социальных факторов сезонных миграций [Anthony, 1990]. В отечественной науке, к сожалению, эта разновидность перемещений населения еще ожидает своего теоретического обоснования. Одним из первых шагов в этом направлении можно считать предположение С.Н. Бибикова о том, что Горный Крым был районом зимнего обитания групп населения, летом откочевывавших в предгорья и на территорию Керченского полуострова [Бибиков, 1971]. Следует, однако, отметить, что новейшие исследования не подтверждают полностью эту гипотезу. Крайне дискуссионным является также и объяснение направления сезонных перемещений населения Украинского Полесья посредством соотнесения их с годовыми циклами миграций северного оленя [Залізняк, 1990]. Пожалуй, одной из немногих последовательно доказанных археологически моделей передвижений групп в рамках своей кормовой территории является гипотеза т.н. “кустовой” системы расселения. Она разработана В.Н. Станко для позднего мезолита степной зоны и предполагает, что в относительно благоприятных экологических условиях бореального времени основная часть населения концентрировалась на базовых лагерях, вокруг которых располагались небольшие кратковременные местонахождения, являвшиеся результатом жизнедеятельности целевых хозяйственных экспедиций [Станко, 1996].

Более детальный анализ археологических свидетельств такого рода миграций позволяет усомниться в правильности их определения как строго сезонных. В большинстве случаев определение самого сезона обитания на поселении на современном уровне развития методики археологического исследования оказывается невозможным в силу отсутствия там органических остатков [Кольцов, 1985]. Кроме того, анализ образа жизни мезолитического населения свидетельствует о связи данной разновидности перемещений населения с конкретными условиями существования отдельного коллектива и со спецификой его хозяйственной деятельности, а не с абстрактным временем года. Так, крупные долговременные поселения эпохи мезолита на территории Украины связаны с группами, делавшими первые попытки приручения животных (Мирное, Алимовский навес, Таш-Аир), интенсифицировавшими рыболовство (Игрень 8) или максимально расширявшими спектр промысловых охотничьих видов с последующим запасанием мясной и растительной пищи (Вороцев V). Кратковременные стоянки связаны главным образом с промыслом мелких нестадных животных, осуществлявшимся индивидуально или небольшими группами охотников и требовавшим периодического перемещения в рамках кормовой территории. Именно этот вид переселения определяет общий уровень подвижности населения. В результате миграции данного типа можно рассматривать как один из важнейших активных компонентов способа хозяйственно-культурной адаптации конкретного коллектива. Конкретно-исторические проявления функции таких перемещений населения крайне разнообразны и заслуживают отдельного детального анализа.

Таким образом, анализ основных видов перемещения населения, археологически фиксирующихся по материалам мезолитических памятников, подтверждает гипотезу о том, что термин “миграция” используется для обозначения культурных явлений разных уровней: расселение или колонизация, изменение ареала обитания, перемещения в рамках знакомой экологической ниши. Несмотря на свою разноплановость, любой из описанных видов миграций является одним из важных звеньев в системе реализации культурно-исторической адаптации населения. И именно это разнообразие конкретных форм переселений обусловливает различие функций, которые они выполняют в разных обществах: выступают как условие формирования новой системы культурно-исторической адаптации (в случае освоения новых пространств), являются средством сохранения традиционной системы жизнеобеспечения в схожих экологических условиях, но на новой территории (при изменении ареала обитания) или составляют неотъемлемый компонент системы хозяйственно-культурной адаптации (если население перемещается в рамках своей кормовой территории). Проблема факторов, определяющих необходимость, направление и темпы миграционных процессов, ожидает своего теоретического обоснования и, как показывает беглый анализ переселений, универсального решения даже в рамках одной археологической эпохи не имеет.


Иллюстрации:

Рис. 1. Распространение археологических культур в аллереде - начале дриаса III
I - государственная граница Украины
II - реки
III - памятники культуры Вишенное
IV - памятники шанкобинской культуры
V - памятники осокоровской культуры
VI - памятники анетовской культуры
VII - памятники красносельской культуры
VIII - памятники свидерской культуры

Рис. 2. Распространение археологических культур во второй половине дриаса III - в начале пребореала
I - государственная граница Украины
II - реки
ІІІ - памятники царинско-рогаликской культурной общности
IV - памятники молодовской культуры
V - памятники культуры Сюрень 2 (нижний слой)
VI - памятники свидерской культуры
VII - памятники белолесской культуры
VIII - памятники красносельской культуры
IX - памятники позднепалеолитической анетовской культуры
Х - памятники раннемезолитической анетовской культуры
XI - памятники культуры Вишенное
XII - памятники шанкобинской культуры
XIII - памятники зимовниковской культуры

Рис. 3. Распространение археологических культур в пребореальное время
І - государственная граница Украины
II - реки
ІІІ - памятники типа Криница кудлаевской культуры
IV - памятники шанкобинской культуры с большим содержанием геометрических микролитов
V - памятники кливской культуры
VI - памятники горнокрымской культуры
VII - памятники шанкобинской культуры с небольшим содержанием геометрических микролитов
VIII - памятники шанкобинской культуры отдельных типов
IX - памятники шпанской культуры
Х - памятники песочноровской культуры
XI - Васильевский и Волошский могильники
XII - памятники зимовниковской культуры
XIII - памятники молодовской культуры
XIV - памятники типа Броды кудлаевской культуры
XV - памятники кукрекской культуры
XVI - памятники типа Миньевский Яр
XVII - памятники царинско-рогаликской культурной общности
XVIII - памятники позднесвидерской культуры
XIX - памятники типа Врублевцы


Рис. 4. Распространение археологических культур в бореальное время
І - государственная граница Украины
II - реки
III - памятники группы Вороцев II культуры Вороцев - Старуня
IV - памятники группы Старуня I культуры Вороцев - Старуня
V - памятники песочноровской культуры
VI - памятники типа Завалье
VII - памятники горнокрымской культуры
VIII - памятники молодовской культуры
IX - памятники типа Райгородок-Рубцы
Х - памятники кудлаевской культуры
XI - памятники гребениковской культуры
XII - памятники днестровской культуры кукрекской культурно-исторической общности
XIII - памятники анетовской культуры кукрекской культурно-исторической общности
XIV - памятники постсвидерской культурно-исторической общности
XV - памятники днепровской культуры кукрекской культурно- исторической общности
XVI - памятники крымско-приазовской культуры кукрекской культурно-исторической общности
XVII - памятники финальномезолитического-ранненеолитического этапа донецкой культуры
XVIII - памятники позднемезолитического этапа донецкой культуры
XIX - памятники рудоостровской культуры
ХХ - III Васильевский могильник
XXI - памятники группы Камяница I культуры Камяница - Баранье
XXII - памятники группы Баранье I культуры Камяница - Баранье

Литература:

Березанская С.С. 1990. Усово Озеро. Поселение срубной культуры на Северском Донце. К.
Бибиков С.Н. 1969. Некоторые аспекты палеоэкономического моделирования палеолита // СА. № 4.
Бибиков С.Н. 1971. Плотность населения и величина охотничьих угодий в палеолите Крыма // СА. № 4.
Брей У., Трамп Д. 1990. Археологический словарь. М.
Бромлей Ю.В. 1983. Очерки теории этноса. М.

Ганжа А.Г. 1991. Инновации в системе “этнос - окружающая среда” // Этническая экология. М.
Гиренко Н.М. 1991. Социология племени. М.
Горелик А.Ф. 1997. Сложение донецкой культуры и некоторые методологические проблемы “неолитизации” мезолитических культур // Археология и этнология Восточной Европы. Материалы и исследования. Одесса.
Гумилев Л.Н. 1989. Этногенез и биосфера Земли. Л.
Долуханов П.М. 1979. География каменного века. М.

Зализняк Л.Л. 1989. Охотники на северного оленя Украинского Полесья эпохи финального палеолита. К.
Залізняк Л.Л. 1990. Типи господарства та етнокультурні процеси у фінальному палеоліті та мезоліті // Археологія. № 1.
Зализняк Л.Л. 1991. Население Полесья в мезолите. К.
Клейн Л.С. 1978. Археологические источники. Л.
Козлов В.И. 1991. Жизнеобеспечение этноса: содержание понятия и его экологические аспекты // Этническая экология. М.
Кольцов Л.В. 1985. О сезонном функционировании мезолитических стоянок (по материалам Волго-Окского междуречья) // СА. № 3.
Крупник И.И. 1989. Арктическая этноэкология. М.

Матюшин Г.Н. 1996. Археологический словарь. М.
Мерперт Н.Я. 1978. Миграции в эпоху неолита и энеолита // СА. № 3.
Словник-довідник з археології. 1996. К.
Станко В.Н. 1980. Ранний мезолит степей Северного Причерноморья // Первобытная археология. Поиски и находки. К.
Станко В.Н. 1982. Мирное. Проблемы мезолита степей Северного Причерноморья. К.

Станко В.Н. 1991. Культурно-исторический процесс в мезолите Северо-Западного Причерноморья // Северо-Западное Причерноморье : контактная зона древних культур. К.
Станко В.Н. 1996. Хозяйство населения степей Северного Причерноморья //Записки історичного факультету ОДУ. Вип. 3.
Станко В.Н. 1997. Епоха мезоліту // Давня історія України. Т. 1. К.
Anthony D.W. 1990. Migration in archaeology: the baby and the bathwater // AA. Vol. 92.
Bahn P.G. 1977. Seasonal migration in the South-West France during the Last Glacial Period // JAS. N 4.
Binford L.R. 1980. Willow Smoke and Dog’s Tails: hunter-gatherers settlement system and archaeological site formation // AAq. Vol. 45, N 1.
Encyclopaedia Britannica. 1959. Vol. 15.
Freeman M. 1971. A social and ecological analysis of systematic female infanticide among the Netsilik Eskimo // AA. Vol. 73, N 5.
Jolly C.J., Plog F. 1987. Physical anthropology and archaeology. McGraw-Hill, Inc.
Kelly R.L. 1983. Hunter-gatherer mobility strategies // JAR. Vol. 39, N 2.
Kottak C.Ph. 1991. Anthropology. An exploration of human diversity. McGraw-Hill, inc..
Larousse de XXe siecle. Paris. Vol. 4.
Mithen E. 1989. Evolutionary theory and post-processual archaeology // Antiquity. Vol. 63..
O’Brien M.J., Holland T.D. 1992. The role of adaptations in archaeological explanation // AAq. Vol. 57, N 1.
Stein Ph.L., Rowe B.M. 1989. Physical anthropology. McGraw-Hill, Inc.

Синтаксис сноски:
Е.В. Смынтына. Миграции населения и способ культурно-исторической адаптации: некоторые проблемы соотношения (по материалам мезолитических поселений Украины) / Сервер восточноевропейской археологии, (http://archaeology.kiev.ua/pub/smyntyna.htm).

Сноска на источник:
Е.В. Смынтына. Миграции населения и способ культурно-исторической адаптации: некоторые проблемы соотношения (по материалам мезолитических поселений Украины) // Vita Antiqua, 2-1999. С. 31-37.